Перевернутый мир

Я немного поела, слегка убрала квартиру, приняла теплую ванну, постояла в задумчивости перед аптечкой: не выпить ли на ночь снотворное? Без Коли, забот о сыне и проблем, которые он доставляет, в квартире совсем пусто. Такая же пустота и вялость во всем моем теле, как будто вирус какой-то в крови. Может, и не в Коле дело, а в той ситуации, из-за которой я решилась на его отделение от семьи. Мой сын открыл мне окончательно глаза. Мальчик позаботился о моей гордости. Показал мне фотку: мой Валера целует эту актрисулю. Конечно, мальчик мог заботиться не столько о моей гордости, сколько именно об отдельной квартире. Но это не суть: Коля все же думает обо мне. А расставание – оно все равно неизбежно. Иногда родители и дети после разъезда становятся только ближе друг к другу. Я, конечно, не хотела, чтобы сын постоянно был вынужден смотреть на мое унижение, слушать ложь отца и наши ссоры. Так и ко мне могло появиться отвращение. Я и сама не жалею убогих брошенок.

Я открыла и закрыла дверцу аптечки, отказавшись от мысли о снотворном. Легла в кровать с ноутбуком и стала искать в поиске информацию на участников дела об убийстве. Фамилия Игнатьева сразу выводила на материалы о полковнике Геннадии Павлове. Бурная жизнь, надо сказать. И все связано с какой-то уголовщиной. Статьи про его пасынка, который занимался разбоями и в результате сел. А дальше… Ой, как интересно. Посадил Тарана, пасынка Павлова, следователь Арсений Васильев. Я проверила: это точно отец актрисы Екатерины Васильевой. Потом Павлов совершил какую-то ошибку, в результате которой следователь Васильев пострадал, остался без ног. Павлова страшно наказали – перевели в другой отдел. Причем почти сразу повысили в звании. И вот теперь такая история: он главный подозреваемый в убийстве. А я так долго отбивалась от этой информации. Свои же люди, получается. Не знаю, что именно я хотела бы узнать, но мне нужна теперь полная информация. Я нашла фото Геннадия Павлова. Обычная суконная чиновничья рожа. Жалко, поздно Паше позвонить. Он должен что-то знать.

Хлопнула входная дверь. Это может быть только Валерий. Коля обычно с порога кричит: «Мам!» Я подождала и вышла на кухню, когда Валера уже заканчивал есть. Он мне кивнул, как участнице массовки, тридцать пятой с краю, и отправился в ванную. На столе остался его мобильник. Я открыла журнал вызовов. Вот как у нас теперь все откровенно. Он утром звонил контакту К, через два часа этот контакт позвонил ему.

Я положила телефон на место. Подождала немного в гостиной. Валера вышел из ванной и вошел в свой кабинет. Я услышала, что он закрылся изнутри. В ванной я открыла корзину для грязного белья, достала его рубашку и трусы. Все перенюхала. Не надо быть полицейской собакой, чтобы понять: Валера был с женщиной. И ясно с какой. Она недавно выписалась из больницы. Интересно, где они встречаются? Многое мне сегодня интересно. И больше всего: сколько же еще меня будет жрать моя напасть. Не назову эту девку, которая увела мужа, ни горем, ни даже большой неприятностью. Слишком много чести. Но это такая проблема, что лучше бы Валера не доехал от нее ко мне домой. Да, это мой дом, а не его.

Часть восьмая

Валентина

Гена сказал с вечера, чтобы я не сидела дома, поехала по своим делам.

– Ко мне кое-кто заедет. Разговор будет долгим и сложным. Надеюсь получить нужную информацию.

Ладно. Я сама замучилась торчать с ним в четырех стенах. Другой вопрос – куда же я попрусь теперь, обмазанная, как дегтем, его историей. Только на мой запах слетятся жирные мухи, которых разбудили от спячки острые ощущения. Не просто чужая беда, что многим сама по себе доставляет единственную радость, а секс и убийство. Они все от этого кончают. И тут притащилась обманутая дура, от которой муж не просто бегает, но так озверел, что убивает. Но я села за телефон, убедилась, что Гена слышит, и назначила себе на утро массаж, договорилась с приятельницей, что днем приеду в бассейн. Приятельница от восторга даже икнула. Можно не сомневаться, что завтра в бассейне будет толпа знакомых и незнакомых баб. Потом собрала сумку со всем необходимым, как обычно. Оставила ее в прихожей, чтобы у Гены не было сомнений.

Поднялась в спальню, легла и полночи слышала, как муж мечется внизу по комнатам, будто загнанный зверь. Он не спит с тех самых пор, явно ломает над чем-то голову, подолгу ищет что-то в интернете. Убивал ли Гена эту девицу – для меня не вопрос. Он знает, как прячут трупы. Как вешают преступления на других. Они все это знают. Но что там произошло на самом деле? Что-то ведь произошло. Я допускаю самый чудовищный расклад: например, женщину кто-то убивал в присутствии Геннадия. И он знает, кто это делал и за что он таким образом наказан. Это могут быть бандиты или коллеги. А также коллеги вместе с бандитами, у которых на Гену общий зуб. Между ними возможны любые счеты – денежные и кровавые. Если кто-то попал в переплет и ему нужно выжить, то самый верный путь – угробить, утопить ближнего. Так кто же приедет к Гене завтра? С целью спасения или наоборот?

Утром я встала после бессонной ночи, сделала все как обычно: завтрак, обед, чтобы муж разогрел его, если я задержусь. Даже сказала, что он сможет съесть на ужин, если я, к примеру, зайду с подругами в кафе. Пусть не торопится. Пусть они не торопятся. Было бы у нас мало комнат, знала бы, в какой Гена устроит встречу, – рискнула бы и спрятала где-то телефон с включенным диктофоном. Конечно, если бы муж нашел, наверное, шею бы мне свернул и объявил бы это суицидом. Он мне многое прощает, но не в такой острой ситуации. Но в такой квартире это бесполезный риск.

Я взяла свою сумку, вышла из дома, села в машину, сделала круг вокруг квартала и вернулась. Поставила машину под оградой соседнего дома, откуда виден вход в наш подъезд. Там я и просидела без единой мысли больше часа.

Элегантная тачка необычного цвета – что-то среднее между бежевым и терракотовым – подъехала к посту нашего охранника через полтора часа, водитель, похоже, звонил по мобильному телефону. Так приезжают на встречу: сообщают об этом хозяину. А потом из машины вышла женщина. Довольно высокая, стройная, одетая строго, просто и потому шикарно, темные волосы на прямой пробор открывают бледное лицо. Я вижу издалека твердые, беспощадные, чуть подкрашенные темной помадой губы, я вижу, нет, я чувствую неженский, нечеловеческий блеск глаз цвета стали. Я даже запах ее духов могу вызвать в памяти, потому что это Журавлева – наглая, подлая и развратная тварь, из-за которой, в принципе, и начались наши несчастья. Эта журналистка, извините за выражение, задурила голову моему мужу, превратила его в зависимого, преданного пса ради того, чтобы получать от него сенсационную информацию. Эта баба заставила Гену сойти с ума от ревности, когда она под его носом завела роман с нашим врагом Васильевым. Прошло три года с тех пор, я почти успокоилась: я думала о том, что Витя мой из тюрьмы выйдет, что и произошло, а ее Васильев на ноги никогда не встанет. Нет у него ни ног, ни работы, ни любовницы, которая растоптала по ходу моего мужа. Все у них пошло наперекосяк: и доченьку любимую Васильева чуть не грохнули.

Я так хотела всегда верить, что Геннадий рискнул карьерой, чтобы наказать Васильева за моего сына. И только сейчас я понимаю, почти уверена, что он просто уничтожал соперника. И придумал такой способ. Чтобы праздновать победу не один раз, как было бы, если бы Васильев погиб. Гена – злопамятный и способен на ущербное удовлетворение. Вот ты, такой красивый, непобедимый, любимый, – сидишь, как обрубок, в инвалидном кресле. А твоя женщина… Да, а его женщина приехала сейчас к моему мужу.

Я закурила и сказала себе: «Спокойно, Валя. Это же не любовное свидание. Это какая-то загадка. И отгадка может быть совершенно неожиданной». Журавлева сейчас может окончательно утопить Геннадия, вытащив у влюбленного идиота такие подробности, какие он никому бы не рассказал. Она способна написать так, что Гена до конца дней останется клейменым скотом, психопатом, не способным остановиться в садистских удовольствиях и убившим женщину. А это большее увечье, чем ампутация ног, даже если он выкрутится из этой истории. Но, договариваясь о встрече, она, конечно, дала понять Геннадию, что все будет в его интересах. Он верит только мне, как сам всегда говорит. Но если бы Журавлева подвела его к обрыву с завязанными глазами и сказала: сделай шаг вперед, мы там будем вместе, – он бы шагнул не задумываясь. Я поняла это той ночью, когда он, пьяный, говорил о ней. Утром он ничего не помнил.

Гена верит только мне… Возможно, напрасно. Не в любой ситуации. Спасается каждый в одиночку. Если что.

До меня доходили слухи о том, что Журавлева сильно страдала после того, что случилось с ее любовником. Вроде бы даже прекращала работать. А теперь, значит, заинтересовалась. Еще бы! Господи, все бы сейчас отдала, чтобы слышать и видеть то, что происходит в моей квартире. Мое будущее, конечно, крепко связано с судьбой мужа, зависит от его положения и репутации. Но в конечном итоге всегда существует вариант – соскочить. Предать, как все, избавиться, выйти во всем белом и начать жизнь сначала. Всегда есть варианты. И если бы к Гене приехал сейчас любой другой человек, я бы просто терпеливо и внимательно разбиралась в том, что есть, что может быть. Но приехала Журавлева. И я застыла в белом калении, мне мое сердце кажется окровавленной тряпкой. Это ревность? Это ненависть? Это страх, что мой муж отдаст другой женщине то, что никогда не было моим? Его страсть никогда не принадлежала мне и не была мне нужна, если честно. Он мне нужен, как штамп в паспорте, как печать регистрации в своей квартире, как номер счета в банке. Почему же сейчас все кажется такой поправимой ерундой? Все, кроме того, что мой человек, мой муж, моя собственность, моя главная добыча в свой самый тяжкий час может испытать свое главное блаженство с другой. И это такая страшная, неожиданная боль, что она задавила самые важные и трезвые мысли.

Я просидела в своей машине до темноты. Журавлева вышла, перед тем как сесть в машину, постояла у открытой дверцы, подняв голову. Мне показалось, что она глотает воздух так, будто вышла из застенка или спаслась на пожаре. Вылитая волчица. Наконец она уехала. Я подождала еще около двух часов, чтобы Гена не заподозрил, что я следила за домом.

Вошла в темную и тихую квартиру. Гена сделал все, чтобы избежать встречи со мной. На кухне, в гостиной – ни стаканов, ни бокалов, ни тарелок. В ванной чисто, его самого я увидела, заглянув в кабинет. Он лежал на диване, спиной к двери и старательно делал вид, что спит. Я закрылась в ванной, пустила холодную воду и села на пол. Только сейчас сообразила, что за много часов не выпила и глотка. Я даже в туалет не хотела. Как будто жизнь на время прервалась. Я потеряла не любовь, не своего привычного пузатого и кривоногого мужа. Я себя потеряла. На что я потратила все свое время, силы, терпение, запас оптимизма? На что я угробила свое женское тело, сердце, надежды, если результат – бумажный кораблик, который разлетелся вдруг на жалкие и смешные обрывки.

Арсений