Арсений повернулся к жене:
– Зина, давай я вызову тебе такси. Мне нужно поработать с журналистом и с Сережей.
– Поработай, – прошипела Зинаида, глядя не на мужа, а в темно-серые, отвратительно красивые глаза женщины-волчицы.
И почему она, Зина, так уверена в том, что все их беды только из-за нее? Она и есть налетчица на жизнь и покой Зинаиды. А вдруг… А почему нет… Такая охотница запросто могла все замутить, чтобы опять приблизиться к Арсению. Ради Кати Арсений встал бы из гроба, не только из инвалидного кресла. И они вдвоем ночью поехали к ней домой. Ноут у нее там золотой и бесценный, сунуть его в багажник никак не возможно. И она, эта Журавлева, знает всех мужиков, которые ищут извергов, напавших на Катю. И все эти мужики ей смотрят в рот. Ее никто не заподозрит. В такси Зинаида судорожно соображала, как написать анонимный донос, чтобы ее точно не вычислили.
Арсений попрощался с товарищами, которые просто кротко отвели в сторону взгляды, и с помощью Сергея оказался в машине Марины. Они какое-то время ехали молча, затем она произнесла:
– Я договорилась с дежурным врачом реанимации. Он мне позвонил десять минут назад. Вы как раз спускались. Катя пришла в себя. И вот смотри…
Она открыла снимок на своем смартфоне. Арсений увидел светящееся, нежное личико дочери над белыми бинтами. Бархатные, вечно детские глаза в трауре ресниц… Он почувствовал, как взорвалось его сердце, разлетелось, сверкнуло отблесками яркого огня. То была нестерпимая жалость, невыносимая любовь. То была отвага воина, который жаждет пролить всю свою кровь за робкий лучик этой бесценной жизни. Арсений был всегда так занят, захвачен своим делом, что почти не помнит Катю совсем маленькой. Она стала его младенцем именно сейчас, под грозовым небом бед и опасностей. Он не просто видел, он всеми нервами ощущал голубые нити ее нежных вен. По ним текла его кровь. И это единственная очевидность в перевернутом мире.
Да, любовь к женщине, которая сидит рядом, за которой он пополз бы и без ног на край света, – это другое. Мутит разум страсть. Идут войной враги и опасности. Марина со своей независимостью и сама – опасность.
Вечер Вити Тарана
Витя проснулся и уставился в потолок смятенными, перепуганными глазами. Приснится же такая натуральная и подробная хрень! Он не мог отдышаться. На него как будто положили мешок с цементом. Вите снился побег из тюрьмы. Он долго рыл руками землю под колючкой, полз в кромешной темноте. В ней не было воздуха. Потом увидел просвет и вышел в город. Но он не знал, в какой. Он не узнавал его. По городу ездили машины, ходили мрачные и зловещие люди, где-то маячили менты. А Витя был без гроша в кармане, без телефона, он боялся приблизиться к магазину, задать прохожему вопрос, который его сразу спалит. Он брел и падал от усталости. Потом пошел за каким-то потрепанным типом. Собрал все свои силы. Сдернул с его плеча сумку и бросился бежать. Остановился между каких-то каменных колонн, задыхаясь, в поту. Открыл сумку. Долго рылся в каких-то бумажках и тряпье, а потом нашел мобильник и потертую, помятую карту VISA.
В бурном волнении горячечного сна Витя что-то набирал. Нажимал разные контакты и кричал: мне нужно такси. Куда? Домой! В ответ глухая тишина. Потом добрел до магазина, жадно глядя на полку с хлебом, показал пальцем на черные буханки и поднял одну ладонь с оттопыренными пальцами: в смысле, беру пять. Прижал карту к терминалу и даже сообразил, что если до тысячи, то не надо набирать пин-код. А тетки за кассой смотрели на него подозрительно и недобро. Карта сначала тупила, а потом вдруг завыла сиреной. Витя в панике оглянулся: за стеклянной дверью топот и тени. Он оттолкнул теток и бросился к черному ходу… Стукнулся лбом о стену и проснулся.
– Черт, я дома. Мой потолок с лепниной, Павлов выбрал квартиру с такими заморочками. Что же такое на меня навалилось…
Он наконец сумел шевельнуться, повернуть голову. Рассмотрел в сером свете сгущающихся сумерек крупное, рыхлое обнаженное тело, белые крашеные пряди волос с черными корнями. Женщина лежала на нем, уткнувшись лицом в его грудь. Это Таня, продавщица из винного отдела ближайшего магазина. Витя стал вспоминать, когда они пришли сюда. Получалось не позднее вчерашнего вечера. Таня заканчивает работу в десять часов.
Витя коснулся ладонью ее влажного плеча, затем резко повернулся и стряхнул липкое тело с себя.
– Танька, вставай. Ты меня раздавила. Иди хоть помойся и приготовь какую-то жратву.
– Сколько времени? – заморгала бледно-голубыми глазами Таня. – Не может быть! Это семь вечера? Мы столько продрыхли?! Я, блин, проспала работу?
– Ты точно ее проспала. Думаю, мы не только спали. Но не надо было бухло с коксом мешать. Голова бетоном залита.
Женщина, тяжело вздыхая и охая, поднялась, вышла из спальни. А Витя все еще лежал в оцепенении, не в силах вырваться из морока больного сна.
Татьяна вернулась через полчаса. Она была, условно говоря, одета – от груди до середины бедер кокетливо намотано красное махровое полотенце. Волосы мокрые, Витя даже почувствовал запах ее терпких духов. Она толкала перед собой сервировочный столик, на котором стояли тарелки с едой и две бутылки – с шампанским и с коньяком.
– Поднимайся, Витек. Собрала все, что осталось. А мы молодцы, оставили выпивку на утро для опохмела. Но раз работу уже пропустила, можно это отпраздновать. В смысле, выходной и еще одну ночь.
ebooksa