Перевернутый мир

– Из того фонда, в совете которого есть Михеев?

– Да.

– Значит, надо искать документы на приобретение и продажу оружия. Возможно, через его ведомство.

– Это уже есть. И дальше ты увидишь фото склада в том же лагере. Кольцов туда уже съездил. Как раз разгружали деревянные ящики якобы из спортивного магазина – оборудование для тренировочных залов. Он уверен, что там оружие. Обещал проверить.

Марина вернулась к Арсению через час. Она успела принять ванну, выпить чаю и даже минут десять вздремнуть. Арсений сидел в той же позе, с тем же напряженно-ищущим взглядом. У Марины мелькнула нелепая мысль: такой взгляд может выстрелить. Он посмотрел на нее и улыбнулся почти счастливо.

– Господи, ты есть. И стала еще красивее. Мне уже показалось, что эти криминальные окопы бесконечны. Отличная работа, моя дорогая. А теперь скажи мне то, что явно оставила на потом. И это не просто криминал, социальная опасность. Есть что-то личное, да?

– Ничего конкретного пока. Но разговор Никиты с Алисой Смирновой о том, что он что-то пришлет с Игнатьевой, был за два дня до второго нападения на Катю. То есть три дня назад. Ерунда, совпадение, конечно. Но вот взломанный мейл Никиты. Сообщение контакту alsmi: «Сегодня. Не звони никому и не выходи вечером». Это письмо отправлено в день второго нападения на Катю.

– Марина, я свято верю в твою интуицию. Но справедливости и объективности ради давай постараемся не подтасовывать факты, – мягко произнес Арсений. – Ты восприняла нашу с Катей трагедию с такой же болью, как и я. Но эти личные встречи, переписка могут иметь более простое объяснение, чем участие твоего бывшего мужа в чьем-то преследовании моей дочери. Тут есть нестыковка, необъяснимый мотив. Да вот объяснение: Смирнова входит в его дом с разными девочками. Она поставляла ему подростков, боюсь, для интима. Как ты считаешь? Ты отмахнулась сразу от этого как от неважной детали.

– Я как раз почти уверена, что это есть. Анализируя задним числом наш сексуальный опыт, я допускаю, что у Никиты может быть склонность к педофилии. Он испытывал откровенное отвращение к проституткам, я никогда не замечала в нем симпатии к другим женщинам. Думала, он однолюб-максималист, но, возможно, он делал для меня исключение в мире взрослых. Он постоянно говорил, что я единственная и неповторимая. Он так думал, что не исключает какого-то порока за пределами великой любви. Я встречала таких «идеалистов», которые ищут только чистоту и невинность, чтобы растоптать это, как дебильный ребенок уничтожает то, что ему нравится. Встречала уже в материалах уголовных дел и на суде. Все так. Но мне кажется, в этой области отношений Никита не устраивал бы ритуал с переговорами, перепиской и посыльными. Только не он, только не так. Я чувствую что-то черное, тяжелое. Не могу пока объяснить.

Место для подвига Киры

Кира просыпалась до рассвета, выходила из спальни на носочках с тапками в руке, чтобы не разбудить мужа, и принималась за дела как за спасение от тревог. Ее уже знали и любили в больнице, где лежала Катя. А она была в курсе проблем и забот почти всех медсестер и санитарок отделения. У них такая тяжелая работа и мало денег, а дома дети, внуки, больные родители. И всем можно хоть капельку помочь. Иногда одним звонком: у них с Алексеем много знакомых врачей, ученых, дети которых стали влиятельными политиками или чиновниками. И бывают, пусть не очень часто, случаи, когда дети остаются верными идеалам родителей, особенно главному из них: быть полезным людям.

В этот день часов до восьми Кира готовила и раскладывала все по судкам. Это Алеше на работу. Это Кате в больницу, ей очень больно глотать, поэтому для нее – коронный сырный суп из множества компонентов. В этот пакет – лекарства для матери старшей медсестры. Сапожник, как водится, без сапог. А в московской больнице даже для самых тяжелых больных нет нужных импортных препаратов. Это лекарство Кире достал помощник заместителя министра здравоохранения. Он же внук доброго друга и правозащитника Васи Дворжецкого. Книги для дочки санитарки, которая хочет поступить в мединститут. В одно отделение своего большого и потрепанного кошелька Кира сложила бумажки с телефонами. Это для Иры, Люды, Наташи – социальная бесплатная помощь, телефоны разных служб и дешевых помощников-ремонтников.

В восемь Кира позвонила Маше:

– Проснулась? Вставай, умывайся, через сорок минут можешь выходить. Позавтракаем у меня.

– Я ни фига не проснулась, – сонно проговорила Маша. – А нам горит – в такую рань куда-то переться?

– Да, – решительно ответила Кира. – Нам горит. Это больница, в которой нас ждут. У нас там много дел. Я буду с Катей, тебя ей даже показывать не стану: слишком раздражающее зрелище, она еще очень слабая. Ты в это время сделаешь то, о чем мы договаривались: передашь все что нужно сотрудникам. Запомни: ты моя внучатая племянница. И вообще отличница. Готовлю нам завтрак. Ты что хочешь?

– Макароны! Много и с чем-то вкусным. Котлеты там и сыр с маслом.

– Примерно поняла о чем ты. Конечно. Вымой голову и хорошо потри уши с мылом, пожалуйста. Там стерильность. Халат и косынку я для тебя взяла.

– Бу сделано, командир. Одна нога уже на полу. Так мне макароны.

Алексей позавтракал и быстро ушел. Кира переоделась. Все было разложено по сумкам, макароны с котлетами и сыром для Маши готовы. Она присела у компьютера посмотреть новости. Не так давно появились тревожные сообщения из Китая – непонятный вирус продолжает распространяться. Есть летальные исходы. Кира даже точно не могла вспомнить, сколько дней не читала новости: было не до того. Боже! Что это? Италия, Испания, Франция… Количество заболевших увеличивается по часам. Это пандемия? Кира быстро нашла все, что смогла, о вирусе. Версии есть самые невероятные, в том числе его искусственное происхождение в какой-то лаборатории. Что из этого вытекает на данный момент? Одно. Самое ненадежное место для ослабленного организма – это больница. Нужно срочно выписывать и забирать Катю. Кира набрала домашний телефон Арсения, он не отвечал. Очень странно. Он ответил по мобильному: