Преданность Милона братству была несомненна, и у Килона не будет иного выбора, кроме убийства.
Обдумывая эту мысль, Пифагор направился к Ариадне. Ее лицо показалось ему печальным и одновременно спокойным. Однако в глубине ее глаз Пифагор различил жгучую боль, с трудом сдерживаемую усилием воли.
«Моя бедная девочка, как мне жаль, что ты страдаешь», — подумал он.
Он понял, что между Ариадной и Акеноном что-то произошло, и это, должно быть, потревожило ужасные воспоминания об ее похищении. Но было что-то еще в ее исполненном страдания взгляде…
«Прости, что не могу помочь тебе сейчас», — Ариадна прочла молчаливое послание Пифагора. С его появлением боль немного утихла.
Учитель учителей обменялся несколькими словами с другими членами общины. Затем удалился, шагая по внешней стороне вдоль окружавшей общину изгороди. За ним последовали Эвандр и Гиппокреонт. Остальные ученики медленно возвращались к своим делам.
Философ добрался до небольшого кладбища, примыкавшего к общине. Опустился на колени у могилы Ореста, чтобы отдать ему дань уважения, чего не сумел сделать во время прощания с телом. Прежде чем закрыть глаза, он посмотрел на соседние могилы. Рядом с могилой Ореста покоился пепел Даарука, а чуть дальше — Клеоменид.
«Ради всех богов, — взмолился он, — пусть еще нескоро придется выкопать новую могилу».
Через полчаса Пифагор уединился в Храме Муз. В его сосредоточенных глазах отражался вечный огонь Гестии. Священный огонь, казалось, проникал в его разум и безжалостно выжигал мечты о будущем.
Отныне Рим был почти у них в руках. Луций Юний Брут желал, чтобы они приняли участие в рождении республики… но сейчас Пифагор не мог покинуть Кротон. Это было рискованно. Если добавить еще один этаж, фундамент не выдержит.
«Быть может, я нацелился слишком высоко?» — печально подумал Пифагор.
Его идеи господствовали на большей части Великой Греции, однако он считал, что это лишь начальный этап. Должен присоединиться Рим, а затем преемники распространят знания в Карфагене, Этрурии, Персии…
Он называл это cодружеством народов.
От этой мысли душа философа затрепетала. Его учение было направлено на укрепление дружбы и взаимоуважения между людьми и правительствами. Конечной мечтой Пифагора был мир, в котором не будет различий в отношении людей друг к другу и в юридических правах из-за принадлежности к разным племенам и народам, мировое сообщество, основанное на принципах братства, духовности и справедливости.
Мечтал он и о том, чтобы знания братства развивались. Законы природы подвластны чувствам и интеллекту. Нужно познавать их и дальше и, опираясь на предыдущие открытия, неустанно делать новые. Знание — путь просветления, единственная и неотъемлемая ценность, ибо законы природы являются языком богов. Эти законы, незыблемые и строгие, обязаны соблюдать даже сами боги!
Он опустил веки, созерцая свои мечтания. Благодаря его учению душа поднималась к божественному, этому способствовали знания и практика, упражнение ума, наука и медитация. Люди получали возможность навсегда избавиться от звериных инстинктов, преодолеть ограничения и условности…
Люди смогут стать богами.
Пифагор видел мир людей, восходящих к божественному, окончательное торжество человека…
Но сейчас эта мечта зашаталась.
Философ чувствовал, что теряет силы, как жизненная энергия ослабевает. Он невольно ссутулил плечи и сгорбил спину.