Оцепеневшие,

Он говорит, проберемся через лес. Говорит, мол, не станут искать там, откуда сбежали. Просит, чтобы мы поверили ему.

– Пошли-пошли. За мной. Я собираюсь вам помочь.

Раскомандовался молокосос. История с лесом так себе. Вечер скоро все-таки. Вот-вот стемнеет. Я не бойскаут, я таксист. Или стриптизерша знает, как ориентироваться по мху и устроиться на ночлег в дикой природе? А может, пятнадцатилетний чокнутый мальчик нас выведет?

– Другого варианта нет. Я так решил, – говорит Кирилл и подмигивает нам.

Он так решил. Решатель, мать его, недоношенный.

– Ну. Что ждем? За мной. Или считаю до трех и иду рассказывать полиции, как ты меня похитил и изнасиловал.

Прыщавый ждет.

– Раз, – тянет он нараспев букву «а». – Два уже было.

Прячем машину. Сталкиваем мой любимый «Форд» на обочину, присыпаем ветками.

– Найдут. Сразу же.

– Не переживай. Обещаю, никогда и никто не найдет.

Пацан уверенно говорит, и я почему-то верю. Не знаю почему, на сто процентов уверен, что так и будет.

Странный он, пацан этот.

Неприятно слушаться подростка, противно, до тошноты гадко. Если он еще раз попробует меня шантажировать, обещаю, его тело никто не найдет.

– Наверное, они уже вычислили владельца «Форда». Наверняка. Здесь без вариантов. Документы-то мои тю-тю… У инспектора остались, – хлопаю себя по карманам.

– Да хватит скулить. Я все устрою, – говорит Кирилл и машет рукой, мол, поторапливайтесь. – Я еще раз говорю, доверься. Чудесным образом все исправится. Все порешаю. – Киря подмигивает.

Решатель недоношенный. Но, кажется, он прав, в сложившейся ситуации меня спасет только чудо.

– Один путь – в тюрьму, – говорит Соня.

Она наконец заговорила. Первое слово после аварии. Хороший знак, приходит в себя. Но лучше бы молчала.

Двигаю ноги, перешагиваю через поваленные бревна.