– Мне же нельзя, – отвечает шепотом прыщавый у меня за спиной.
– Я Соне предлагал! – говорю громко, а сам думаю, с каких это пор ему нельзя кофе.
Мелкий окончательно проснулся. Подхватился. Смотрит на меня, на Соню.
– Мама! Мамочка! – тянет на себя одеяло.
Я смотрю на Соню, Соня смотрит на меня, прыщавый, кажется, вот-вот заплачет и ни на кого не смотрит. Я придерживаю одеяло.
Что произошло? Он стал обычным? Потерял память? Прикалывается или еще чего, но от прежнего Кири осталось тело в прыщах и противный визглявый голос.
– Киря, ты совсем того?
– Кто вы? Почему я здесь?
Соня ищет одежду, параллельно старается успокоить паренька.
Я пытаюсь быстро проанализировать ситуацию. Помада, трусы, Соня… Мелкий потерял память. Срочно что-то придумать.
– Вы меня… похитили? Где мои родители?
Ну вот, Кирилл плачет, как маленький. Соня голышом рыскает по комнате, ищет одежду, а я сижу, вспоминаю, где оставил трусы.
Соня все говорит и говорит без умолку. Все в порядке, говорит, не плачь, Кирюша. Думает, наверное, что успокаивает пацана. А я думаю, везет ей, никаких диет тебе, никаких тренировок в зале, жри торты пачками, и никакого лишнего веса.
– Мы тебя отвезем домой к родителям, – обещает она и надевает мои джинсы.
Молодец такая. А мне в чем теперь?
Киря перестает кричать, смотрит на Сонину грудь.
– Обещаю, позавтракаем и отвезем. – Она натягивает майку.
Ловко она его. Раз-два, и полный контроль. Умеет управлять мужиками, не отнять.
Завтракаем.
Киря вместо обычного виски пьет молоко, жует бутерброд и просит почистить от кожуры яблоко.