Пузырь протиснулся вперед и пощупывал рукой новые, неудержимо влекшие его к себе шинели. Твердохлеб, помогавший завхозу распаковывать обмундирование, отстранил его руку:
— Не лапай, не купишь!
— Он не из тех, которые купляют, — поддел Пузыря Слива.
— Мне любопытственно, чи они настоящие драповые, — ответил Василий, пропустив мимо ушей едкие слова бывшего шахтера. — Спрос не бьет в нос…
— Видать, и ты располагаешь на шинелку? — спросил Епифан.
— А я что? У бога теля съел?
— У бога теля ты не съел, — ответил Слива, — а у графини сорочку слямзил!
— Далась вам та треклятая сорочка, — нахмурился Пузырь. — Пора об ней позабыть. Я располагаю так: каждому на спину по его чину. Я бы порешил так: кто побоевистей, тому получать в первый черед, катеарически!
— А когда ты завхозничал, как ты делил барашков? — спросил его Гайцев. — Нам ребра и мослы, а себе и Каракуте — курдючок и задние ножки…
— Бадридзе раздобыл для нас настоящие драповые шинеля, — вмешался в разговор Кашкин, — а дивизионный комиссар заявил «тпру»…
— Через почему? — удивился Пузырь.
— Потому, что через те драповые шинеля, — с ехидцей ответил Фрол, — наш брат только и будет драпать…
— Ишь ты какой шустрый… — Под общий хохот бойцов Твердохлеб похвалил Кашкина.
Пока вокруг повозок с обмундированием происходила эта незлобивая перестрелка, резко изменилась внешность кавалеристов.
Надеясь разжалобить товарищей, бойцы незаметно постаскивали с себя старую одежду. Кто носил худую шинелишку, остался в одной гимнастерке. Кто был в гимнастерке, ходил сейчас, ежась от свежего утренника, в одной нижней рубахе.
Наконец, расталкивая нетерпеливых и затихших кавалеристов, вошли в круг судьи.
Даже этим наиболее уважаемым товарищам не так-то просто пришлось справиться с поручением. Трудность дележки заключалась не только в том, что привезенного начснабом обмундирования не хватало на всех. Впервые за всю войну с Деникиным бойцы увидели настоящие суконные брюки и гимнастерки. Получить такую форму кое-что значило. Много хлопот вызвало и распределение шинелей. В то время когда в одних пачках находились настоящие драгунские шинели, длинные, до пят, позади с разрезом до пояса, с шикарными высокими обшлагами до локтя — настоящая мечта кавалериста, в других привезли коротенькие пехотинские шинелишки, изготовленные из бумажного молескина.
При всей старательной беспристрастности любой из судей прежде всего думал о людях своего подразделения, и в то же время никому не хотелось оставить обиженных ни в бывшем дивизионе Ромашки, ни в эскадронах Ракиты-Ракитянского, ни в отряде Онопки.
Особая сложность задачи состояла в том, что у самих судей были обыкновенные спины, нуждавшиеся, как и всякая солдатская спина, в надежном прикрытии. Раздатчикам, этим простым смертным, не были чужды обычные человеческие слабости. Если что-либо и выпало на их долю, то каждый из них хотел получить то, что было получше. Поэтому, несмотря на утреннюю свежесть, они предстали перед людьми нового полка с раскрасневшимися лицами и потными лбами.
Раздача брюк и гимнастерок обошлась почти без всякого шума. Мало было таких счастливцев, кому достался полный комплект. Тот, кому дали брюки, не получал гимнастерки, и наоборот. Председатель полкового суда называл фамилию, и кавалерист, с замиранием сердца вступая в круг, получал то, что ему полагалось. Тот, кого обошли, успокаивал себя тем, что осенью под верхней одеждой можно обойтись и своим стареньким обмундированием. Но вот — шинель! Тем более за настоящую драгунскую надо побороться!
ebooksa