– О боже.
Я вспомнила тот день, когда я позировала для второй спиритуалистической фотографии в доме Эмберсов – парящий над крышей биплан, торопливый стук шагов в комнате у нас над головами, облетающая с балок под потолком пыль, миссис Эмберс, вваливающаяся в студию со словами:
И вовсе не привидение заставило их всех смотреть с побелевшими лицами на потолок. И не призрак ударил миссис Эмберс.
Это был восемнадцатилетний юноша, психика которого была расстроена войной и который отреагировал на звук, напомнивший ему о фронте.
– В тот день ты еще был жив. – Я обеими ладонями обхватила лицо Стивена. – Когда Джулиус меня сфотографировал, а Грейси отдала мне пакет, ты был жив и находился в спальне прямо у меня над головой.
Он нахмурился и покачал головой:
– Шелл, я и сейчас жив. Перестань повторять, что я умер.
– Стивен, ты вернулся домой. Ты уже не в окопах.
– Но как только ты меня отпустишь, я тут же снова окажусь в грязи, темноте, дерьме и крови. Я и сейчас их слышу. – Он оглянулся через плечо. – Разве ты их не слышишь?
– Что они говорят?
– Разное. Один из них хочет знать, сколько это еще будет продолжаться.
Я прижала его голову к своему животу и спрятала лицо в его каштановых волосах.
– Скажи им, чтобы уходили. Скажи им, что ты уже давно не на поле боя. Скажи, что вернулся домой.
Его страх проник в меня, участив мой пульс; в ушах у меня застучало. Наше дыхание смешалось в этом стремительном ритме. У меня из головы не шел Джулиус, который стоял рядом со своей фотокамерой под рев патриотической музыки из фонографа, заглушавшей топот и стук, которые доносились из комнаты над студией.
– Что с тобой случилось? – спросила я. – Кто-то что-то сделал с тобой в твоем собственном доме?
– Они меня убивают.
– Знаю. – Я поцеловала его в макушку, в пропахшие дымом волосы. – Знаю.
Он прижался к моей ночной сорочке.
– Оставь меня у себя.
– Я попытаюсь.