При всем своем антикоммунизме владыка Серафим никогда не отождествлял советскую власть с Московским Патриархатом, уже в 1930-е гг. он поддерживал связь с его иерархами за границей – архиепископом Вениамином (Федченковым) и митрополитом Елевферием (Богоявленским). Так, например, в феврале 1934 г. владыка написал архиепископу Вениамину (Федченкову) по поводу «соблазнительных мыслей» митрополита Антония (Храповицкого) относительно искупительного подвига Христа. Эти заблуждения архиепископ Серафим сам резко критиковал, однако, в отличие от владыки Вениамина, не считал ересью. Однако, выражая свое несогласие с мнением архиепископа Вениамина, владыка Серафим все же продолжал считать его своим другом и сомолитвенником: «Смотри на эти строки письма моего, как на выражение моей любви к Тебе, в ответ на Твою искреннюю братскую и дружескую любовь, которую Ты оказывал мне в наши студенческие годы, да и в последующее время. Я эту любовь никогда не забуду. Если же означенные строки не найдут должного отклика в душе Твоей, и ты будешь ими огорчен, то тогда прости меня. Всякий день усердно молюсь за Тебя, мой милый Владыко! И Тебя прошу не оставлять меня в молитвах Твоих. Тебе с любовью кланяется мой брат, очень тяжко страдающий головными и желудочными болями после операции»[488].
Архиепископ Серафим не сомневался и в полномочиях Заместителя Патриаршего Местоблюстителя (с 1937 г. – Патриаршего Местоблюстителя) митрополита Сергия (Страгородского). Именно через владык Вениамина и Елевферия, а также через Сербского патриарха Варнаву, архиепископ Серафим переправил в СССР для митрополита Сергия в 1935–1936 гг. три экземпляра своей книги о лжеучении в трудах протоиерея Сергия Булгакова – «Новое учение о Софии Премудрости Божией». Следует отметить, что когда 22 июня 1934 г. Заместитель Патриаршего Местоблюстителя запретил в священнослужении восемь архиереев РПЦЗ, владыки Серафима в их числе не было[489].
Хотя архиепископ Богучарский состоял членом Архиерейского Синода, его отношения с другими архиереями РПЦЗ не были простыми. Так, в 1937 г. Архиерейский Собор отказал ему в просьбе о награждении брата архимандрита Сергия (Соболева) архиерейской мантией и панагией[490]. 18 сентября 1939 г. Архиерейский Собор, рассмотрев ходатайство владыки Серафима о поставлении ему викарного епископа в лице архимандрита Сергия (Соболева) с приложением соответствующего ходатайства Софийского митрополита Стефана, постановил: «Принимая во внимание малое количество приходов в Болгарии и родственные связи, признать излишним учреждение викариатства и ходатайство отклонить, хотя архимандрит Сергий и достоин избрания во епископы»[491]. В результате архиерейская хиротония отца Сергия так никогда и не состоялась (с 1945 до своей кончины в 1948 г. он служил помощником настоятеля русского храма свт. Николая в Софии).
Весь период Второй мировой войны владыка Серафим старался оказывать помощь возрождению церковной жизни на оккупированной территории СССР. В 1945 г. владыка Серафим перешел в юрисдикцию Московского Патриархата и принял советское гражданство. В том же году он способствовал тому, что Священный Синод Константинопольской Церкви при посредничестве Московского Патриархата снял схизму с Болгарской Церкви. В 1948 г. архиепископ дважды выступил с докладами на Всеправославном совещании в Москве[492].
Архиепископ Серафим скончался 26 февраля 1950 г. На его отпевании наместник-председатель Болгарского Синода митрополит Врачанский Паисий подчеркнул, что именно владыка Серафим в свое время помог Болгарской Церкви занять полагающееся ей место в семье Поместных Церквей[493]. Архиепископ был погребен в гробнице, установленной в крипте, под алтарем русской посольской церкви свт. Николая. Его захоронение сразу же стало местом паломничества верующих. Владыка перед смертью говорил, что все, кто хочет получить благодать, должны посылать ему письма, и уже вскоре многие прихожане стали писать записки и опускали их в гробницу или стоявший рядом ящик. Этот обычай сохранился до настоящего времени, поток паломников (в основном болгар) к захоронению архиепископа, несмотря на периодические попытки его ограничить, не иссякает. В 1987 г. гробница владыки была отделана мрамором, а в 1996 г. – притвор перед ней расписан монахиней Магдалиной из Княжево-Покровского монастыря Софии[494].
25-26 февраля 2002 г. архиепископ Серафим был прославлен старостильной Болгарской Православной Церковью (возникшей через некоторое время после перехода Болгарского Патриархата в 1968 г. на новоюлианский стиль). 3 февраля 2016 г. архиепископ Серафим был прославлен в лике святых Русской Православной Церковью.
4. Вторая мировая война и послевоенный период
Нападение Германии на СССР 22 июня 1941 г. существенно изменило положение русской эмиграции в Болгарии, местная полиция установила над ней жесткий контроль. Все русские и украинские эмигранты были зарегистрированы и поставлены под надзор, им запрещалось участвовать в какой-либо политической деятельности. Первые месяцы значительная часть эмигрантов надеялась на скорое возвращение на Родину, причем некоторые считали, что это нужно делать с оружием в руках в качестве союзников немецкой армии. 24 июня несколько эмигрантских обществ обратились с призывом к начальнику 3-го отдела Российского общевоинского союза (РОВС) в Болгарии генерал-лейтенанту Ф. Ф. Абрамову с предложением вступить в контакт с посольством Германии с целью организации русских, желающих сотрудничать с немецкой армией в ликвидации большевизма или работать в германских органах власти на территории СССР[495]. Вскоре было получено соответствующее разрешение болгарских властей, и впоследствии РОВС многократно обращался с призывами в подобном духе, но число записавшихся оказалось ничтожно.
Более успешно прошел набор добровольцев в созданный эмигрантами на территории Югославии так называемый Русский охранный корпус, который сражался против югославских партизан-коммунистов и не был допущен немцами на территорию СССР. Набор в корпус в Болгарии начался в марте 1942 г. и завершился в январе 1943 г., всего по данным болгарских историков записалось около 2 тыс. человек. Члены корпуса были транспортированы в Югославию[496]. В июне 1942 г. Болгарский Синод удовлетворил просьбу Ф. Ф. Абрамова об оказании безвозмездной помощи богослужебными книгами, церковными облачениями и утварью для походной церкви Русского корпуса в Белграде.
Следует упомянуть, что вскоре после того, как в Болгарии было объявлено о начале формирования корпуса, протопресвитер Георгий Шавельский посетил Ф. Ф. Абрамова, руководившего набором новобранцев, и попытался разуверить его в необходимости создания такового воинского подразделения. Открыв калитку канцелярии корпуса, о. Георгий был поражен увиденным: «…огромный двор был переполнен народом, съехавшимся со всех концов Болгарии бывшими офицерами и солдатами для записи в Русский корпус. Не одна сотня людей разных возрастов толпилась там». Отец Г. Шавельский пытался переубедить генерала в необходимости поддержки немцев, но безрезультатно[497].
В то же время значительная часть русских была настроена просоветски, десятки их активно участвовали в движении сопротивления болгарских коммунистов или сотрудничали с советской и английской разведками. Показательна в этом плане судьба бывшего белогвардейского полковника Е. И. Носкова. Он не только сам активно участвовал в антифашистской борьбе, но и привлек к ней нескольких болгарских граждан, вместе с другими подпольщиками был арестован весной 1944 г., приговорен к 29 годам заключения и освобожден из тюрьмы в ходе восстания 9 сентября 1944 г.[498]. По некоторым сведениям советские разведчики были даже в окружении архиепископа Серафима (Соболева). Большинство же эмигрантов из России, как и раньше, оставалось вне политической борьбы, сопереживая трагедии своего народа на оккупированной немцами территории СССР[499].
Русское духовенство также страстно хотело возвращения на Родину, причем и в его среде первоначально имелись прогерманские настроения. Так, 8 октября 1941 г. уполномоченный Центрального казачьего союза в Болгарии, служивший в соборном храме г. Велико-Тырново священник Феодор Власенков обратился к русским священнослужителям с призывом подавать заявления о желании пастырского служения в России. В его сильно политизированном послании говорилось: «Настал тот долгожданный и счастливый день, в который Господу Богу угодно было освободить наших страждущих братьев из-под ненавистного безбожнического коммунистического ига. Украина уже свободна, и доблестные германские войска со своими союзниками победоносно вступили в наши родные казачьи края… Если Господь Бог нас сохранил…, то промыслом Божиим мы теперь снова предназначаемся для нашего дальнейшего пастырского служения нашим исстрадавшимся братьям в освобожденных краях. Так будем же истинными и последовательными священнослужителями и исполним до конца и даже до смерти свой пастырский долг, служа беззаветно на благо Святой Церкви Христовой, на славу и величие Родного Казачества. Итак с Богом вперед!»[500]. В соответствии с просьбами о. Ф. Власенкова в некоторых болгарских епархиях были составлены списки служивших там русских священников[501]. Впрочем, из затеи отца Феодора ничего не вышло.
Архиепископ Серафим также горячо желал участвовать в возрождении Русской Церкви на Родине и с первых месяцев войны начал предпринимать различные действия для скорейшего возвращения вместе с подведомственном ему духовенством в Россию. 15 октября 1941 г. он писал председателю Архиерейского Синода РПЦЗ митрополиту Анастасию: «Какие у Вас планы: когда Вы и как перенесете деятельность [в Россию]?.. [Когда] придется ехать в Россию, и в какой город, если освободится Москва? Соберете ли Вы нас в последний раз и где? Я здесь начинаю налаживать отправку русских священников в Россию через германское командование. Остро стоит вопрос с антиминсами»[502].
В ответе владыки Анастасия от 23 октября 1941 г. говорилось, что он уже давно ведет сношения с германскими властями о переносе работы в Россию, одновременно регистрирует желающих ехать священнослужителей и просит предоставить список зарегистрированного в Болгарии русского духовенства. Первоиерарх также просил приехать в Белград на заседание Синода и спрашивал о возможности получить через Болгарский Синод Требник, Священное Писание и антиминсные платы, так как хорватские усташи закрыли церковную типографию в Сремских Карловцах[503].
Получив одобрение его инициативы от Первоиерарха РПЦЗ, архиепископ Серафим 28 октября 1941 г. обратился к наместнику-председателю Болгарского Синода митрополиту Неофиту с обширной докладной запиской, в которой просил оказать разнообразную помощь в организации церковной жизни в России: «Вам благоугодно было, как главе братской нам Православной Болгарской Церкви дать свое благословение мне на организацию дела отъезда русских священников, находящихся на церковной болгарской службе, в Россию. Покорно прошу Вас и всех членов Св. Синода оформить это дело и прислать мне, по возможности в непродолжительном времени, письменное благословение от лица Св. Синода… Ваше Высокопреосвященство обрадовали меня обещанием выдать возможное количество св. мира, церковных облачений, богослужебных книг и антиминсов для отъезжающего духовенства. Я надеюсь также и на возможную материальную помощь… Я верю, что все, что Св. Болгарская Церковь в эту историческую минуту сделает в своей братской любви и в довершение всего того, что уже сделано в эти годы нашего изгнания, Русская Церковь сторицею и с великой любовью и благодарностью возместит»[504]. Следует отметить, что Владыка Серафим в своих обращениях и письмах нигде не писал, подобно о. Ф. Власенкову о «доблестных германских войсках» и т. п.
Митрополит Неофит очень сочувственно отнесся к обращению владыки Серафима и сразу же после его получения написал положительную резолюцию. 4 ноября 1941 г. сокращенный состав Болгарского Синода решил, что при отъезде в Россию архиепископ может взять с собой всех русских священников, служащих по ведомству Болгарской Церкви, в том числе принявших болгарское подданство. В тот же день Синод известил об этом архиепископа Серафима и разослал окружное послание епархиальным архиереям с указанием представить сведения обо всем русском духовенстве и освободить от службы священников, желающих уехать в Россию[505].
8 ноября владыка Серафим написал митрополиту Анастасию о беседе в конце октября с митрополитом Неофитом и сообщил о своем запросе в германское посольство относительно получения из Берлина разрешения русскому духовенству выезда в Россию, на который еще не было ответа. Богучарский архиепископ также выслал Архиерейскому Синоду 8 тыс. левов из епархиальных сумм и указал, что о Требнике, возможности напечатать в Болгарии антиминсы и Священное Писание сообщит позднее. Архиерейский Синод с большим удовлетворением принял к сведению эту информацию, правда, приехать на его заседание в Белград, несмотря на личную просьбу митрополита Анастасия, архиепископ Серафим из-за противодействия болгарских властей не смог, о чем он с прискорбием уведомил Первоиерарха[506].
Казалось бы, русское духовенство должно было вскоре вернуться из Болгарии на Родину В ходе переговоров со служащими германского посольства в Софии в конце октября – начале ноября 1941 г. владыку Серафима на словах заверили, что немецкие власти «охотно пойдут навстречу», и архиепископ может на первое время остановиться в Одессе. Правда, на просьбу представителей РПЦЗ в Берлине о получении денежного займа на организацию религиозной жизни русского народа последовал отказ. Им было обещано проведение международной подписки по сбору соответствующей помощи через Красный Крест и организацию «Про Део», но и это не состоялось. По вопросу разрешения выезда русского духовенства из Болгарии архиепископ Серафим обратился и к болгарскому правительству, которое сообщило о необходимости выяснить мнение Священного Синода, но дало согласие отправить в Россию миссию Болгарского Красного Креста и посоветовало архиепископу установить связь с Красным Крестом. Волна энтузиазма охватила русское духовенство. В частности, протопресвитер Георгий Шавельский в те дни сказал Софийскому митрополиту Стефану о своем желании в ближайшее время вернуться в Россию и заверил владыку, что все русские священники думают также[507].
К середине ноября архиепископ Серафим установил письменную связь с православным духовенством на Украине, в частности, епископ Сумский Митрофан сообщил ему из Херсона о тяжелой церковной ситуации там (острой нехватке духовенства, храмов, церковной утвари) и попросил о помощи. По утверждению митрополита Стефана, на заседании Болгарского Синода 14 ноября 1941 г., в Софии (видимо, болгарское правительство) решили направить протоиерея Николая Владимирского помощником коменданта Киева, а архиепископ Серафим (Соболев) сообщил Софийскому митрополиту, что он готов выехать в Россию «в любую минуту». Согласно информации владыки Стефана, эмигрантское русское духовенство хотело сделать Киев центром духовной жизни, именно там организовать церковную власть, и поэтому обратилось к Болгарскому Синоду с просьбой помочь отцам Н. Владимирскому и Г. Шавельскому до Нового года выехать в Киев.
23-24 ноября эти два священнослужителя посетили митрополита Неофита и попросили включить их в состав санитарной миссии Болгарского Красного Креста, подготовка которой к тому времени была завершена. В эти же дни протоиерей Андрей Ливен встретился с митрополитом Врачанским Паисием и от имени архиепископа Серафима (Соболева) попросил не отправлять священников в Россию без одобрения владыки, получив заверение, что Болгарский Синод «не будет пренебрегать законной церковной властью». 25 ноября Священный Синод в полном составе решил включить в миссию Болгарского Красного Креста трех священнослужителей: болгарина архимандрита Евгения в качестве руководителя группы, а также отцов Н. Владимирского и Г. Шавельского[508].
ebooksa