Когда в середине марта 1936 г. игумен Савва (Струве) приехал в Мукачево к епископу Дамаскину с целью смягчить конфликт, Владыка его не принял и через секретаря Епархиального Управления передал требования: пока о. Серафим не передаст игумену братию, и пока сам архимандрит не уедет в Америку, епископ о. Савву не примет, а когда это будет исполнено, то только через три-четыре месяца после этого игумен может рассчитывать на прием у архиерея.
Сразу же после возвращения о. Саввы в Ладомирову Духовный Собор обители постановил: 1. Архимандриту Серафиму немедленно ехать с просьбой о заступничестве к Сербскому Патриарху Варнаве, и от имени Духовного Собора обратиться к Его Святейшеству с просьбой взять обитель под свою защиту; 2. Если обращение к Патриарху не поможет, архимандриту поехать в Болгарию, «прозондировать почву», — не дадут ли там братству какой-нибудь монастырь в пользование; 3. Одновременно обратиться к архиепископу Виталию за указанием, как действовать; 4. Отцу Савве сообщить епископу Дамаскину о временном отъезде архимандрита и просить ради предстоящих праздников подождать с прещениями до получения ответа от архиепископа Виталия.[483]
30 марта Духовный Собор утвердил план предстоящей поездки о. Серафима, выдав ему удостоверение о полномочиях вести переговоры в Югославии и Болгарии и послание Собора Патриарху Варнаве. Одновременно о. Савве было поручено запросить игумена Иоанн (Шаховского) о подходящем монастыре в Болгарии. Поездка о. Серафима оказалась не слишком успешной, и после его возвращения — в середине мая Духовный Собор поручил игумену Савве выехать в Прагу для выяснения возможности снять виллу в этом городе на случай переезда обители.[484]
Активная миссионерская деятельность русского братства, формально входившего в состав Мукачевско-Пряшевской епархии, вызывала тревогу даже у Патриарха Варнавы. 27 апреля 1936 г. он написал председателю Архиерейского Синода РПЦЗ митрополиту Антонию (Храповицкому) письмо по поводу нежелательного образа действий Владыки Виталия, который оставался настоятелем обители, в отношении братства преп. Иова.
В ответе митрополита Антония от 25 мая говорилось: «…по-видимому, Архиепископ Виталий не переписывал на свое имя монастырское, т. е. церковное имущество, как это значится в письме Вашего Святейшества, а лишь создал типографию с довольно значительным движимым и недвижимым имуществом, которое с самого начала было записано на его имя… думаю, что и Сербская Православная Церковь может относиться к начинаниям Преосвященного Виталия с полным доверием, будучи уверенной, что Братство им устроенное и далее будет вполне лояльно к ней, как впрочем, и все русские церковные учреждения, имеющие приют на территории подлежащей юрисдикции Сербской Православной Церкви или ныне входящие в состав ее».[485] Письмо Патриарха Варнавы было доложено митрополитом Антонием Архиерейскому Синоду, который 16 июля 1936 г. постановил дать на него ответ после прояснения вопроса с собиравшимся приехать в Белград архиепископом Виталием.
В 1937 г. архимандрит Серафим (Иванов) по поручению Владыки Виталия составил положение о «Почаевско-братской типографии», в котором предлагалось изменить существующее положение: «Мотивы, побуждающие братство восстановленной Почаевской типографии преп. Иова во Владимировой просить о выходе из клира Карпаторусской Мукачевско-Пряшевской епархии: 1) Главная цель братства — восстановить Почаевскую типографию для будущей России, а до того времени служить общерусским церковным нуждам рассеяния. 2) Вторая цель — создать ядро идейного русского монашества из эмигрантов и вообще всех русских людей для будущей работы по восстановлению монашества в возрожденной России. 3) Устав епархии Мукачевско-Пряшевской определенно указывает, что настоятель монастыря и братский собор должны быть чешскими гражданами. Клаузула, что временно может быть настоятелем иностранный подданный, не может быть использована, ибо вопрос идет о постоянном устройстве типографского братства. Возобновители Почаевской типографии не могут и не имеют намерения сделаться чехословацкими гражданами, т. к. готовят себя для церковной работы в будущей России. 4) Предстоящая неизбежность автокефалии Православной Церкви в Чехословакии, если братство останется в клире этой Церкви, естественно сузит рамки деятельности Почаевской типографии, и отвлечет ее от работы на общерусской церковной ниве со специальными заданиями, указанными в п. 1 и 2».[486]
В соответствие с этим предложением члены братства в дальнейшем перешли в юрисдикцию Русской Православной Церкви за границей. Конфликт по этому поводу с Сербской Православной Церковью был разрешен уже после смерти, как митрополита Антония, так и Патриарха Варнавы. Новый епископ Мукачевско-Пряшевский Владимир (Раич) 24 февраля 1939 г. официально признал типографское братство преп. Иова обителью в юрисдикции Архиерейского Синода РПЦЗ.[487]
В 1938, в год 950-летия Крещения Руси, насельники обители построили каменную часовню во имя святого равноапостольного князя Владимира на военном кладбище в Ладомировой, где находились братские могилы русских воинов, павших в годы Первой мировой войны. Часовню расписал послушник Михаил Ромберг, а освятил приехавший из Праги епископ Сергий (Королев), на торжестве освящения присутствовал губернатор и другие местные чиновники. Владимирская часовня была построена в основном на средства русской общины в Праге, от лица которой ко дню освящения прислали венок. Освящение состоялось 4/17 июля 1938 г. — в скорбную дату двадцатилетия расстрела царской семьи.[488]
Один из насельников монастыря — иеромонах Филимон (Никитин) написал стихотворение «На освящение Владимирской часовни», посвященное памяти русских воинов, погибших в годы Первой мировой войны в Карпатах, в котором говорилось:
Широко отмечавшееся в русском зарубежье празднование 950-летия Крещения Руси отразилось в различных инициативах обители. Так на проходившей с 28 июня по 30 сентября 1938 г. в православном Крестовоздвиженском храме в Женеве Владимирской выставке в историческом отделе были представлены материалы, посвященные монастырю и церковной типографии в Ладомировой. В обители вышло юбилейное издание «Иллюстрированное житие св. равноапостольного князя Владимира», были изготовлены памятные медали, сувенирные знаки, броши, иконки св. кн. Владимира и т. д.[490]
Монастырь преп. Иова неоднократно посещали видные представители как церковной, так и светской российской эмиграции: Первоиерарх Русской Православной Церкви за границей митрополит Анастасий (Грибановский), бывший министр церковных дел Временного правительства, профессор Свято-Сергиевского богословского института Антон Владимирович Карташев (1875–1960), известный писатель Иван Сергеевич Шмелев, знаменитый философ, профессор Русского научного института в Берлине Иван Александрович Ильин (1883–1954), известный историк Русской Православной Церкви, сотрудник газеты «Отечество» Николай Дмитриевич Тальберг (1886–1967), знаменитый богослов и философ профессор Свято-Сергиевского богословского института протоиерей Сергий Булгаков, профессор Русского свободного университета в Праге церковный историк Сергей Германович Пушкарев (1888–1984), великие князья, в частности, племянник императора Николая II Никита Александрович Романов с сыновьями, а также различные епископы; так в 1930 г. обитель навестил епископ Монреальский Иоасаф (Скородумов), в 1932 г. — епископ Мукачевско-Пряшевский Дамаскин (Грданички), в 1938 г. — епископ Бельский Сергий (Королев) и т. д.
В марте 1933 г. приезжавший во Францию для сбора пожертвований на обитель преп. Иова иеромонах Савва (Струве) встречался с Иваном Шмелевым, находившимся в моральном кризисе, на которого оказал сильное духовное влияние. С этого времени писатель «уже не мыслил жизни вне церкви» и поддерживал постоянную связь с обителью, где регулярно печатались его произведения. Один из насельников монастыря иеромонах Алексий (Дехтерев) написал и 25 января 1936 г. опубликовал статью «На святой дороге», которая стала рецензией на книгу И. С. Шмелева «Богомолье».[491]
В мае следующего года писатель приехал в Ладомирову на два месяца. В своем письме из монастыря епископу Сергию (Королеву) от 22 мая 1937 г. И. С. Шмелев сообщал: «Здесь тишина райская и ласковость. Дышу, после Парижа — Праги. Обитель — исключительное явление русского духа на чужбине. И народ — удивительный, п[о] б[ольшей] части — прошли сквозь огонь войны. С таким „крещением“ — крепки зело. Вы-то, конечно, знаете, а для меня — свет нежданный… В воскресенье читаю инокам и каким-то приглашенным местным русским и карп[ато]-рос[ским] свое „Слово“ о Пушкине. Побуду здесь, м.б. еще дней 8–10, а там через Прагу, восвояси. Здесь — молитва, труды. Не знаю, чего больше. Одно входит в другое — невиданная мною гармония — отсвет Валаама, но мягче, проще».[492]
В письме своей матери Антонине Александровне Струве от 17 июня 1937 г. о. Савва так писал об этом посещении: «Родная моя Матушка! На днях я вернулся из поездки на Карп[атскую] Русь, куда сопровождал Ив[ана] Серг[еевича] Шмелева, гостившего у нас… Советую тебе, если мое письмо не опоздает, 22 июля поехать в Русский Дом… на панихиду по жене Ив[ана] С[ергеевича] Шмелева — Ольге Александровне. Ему будет эта ласка большим утешением, а он много может тебе рассказать о нашей обители; со всеми он здесь подружился, и ему очень понравилось у нас. А потом мы с ним путешествовали в Ужгород, в Липецкий женский монастырь и в Мукачево… Шмелев хочет поселиться у нас навсегда. Надо поддержать в нем это желание. Яковенко я писал, и он, наверное, уже хлопочет».[493]
Упоминавшийся в письме известный философ и историк доктор наук Борис Валентинович Яковенко (1884–1949) проживал в Праге и также неоднократно бывал в обители преп. Иова. Правда, несмотря на его хлопоты, И. С. Шмелев в монастыре не поселился (этому помешало начало Второй мировой войны), хотя и приезжал в обитель еще раз — в июне-июле 1938 г, в канун 950-летия Крещения Руси (в это же время монастырь преп. Иова посетил профессор А. В. Карташев, который прочитал там две лекции о новейшей истории Русской Православной Церкви и осмотрел монастырскую типографию).
Свои впечатления от проживания в Ладомирове И. С. Шмелев изложил в очерке «Подвижники», изданном в монастырской типографии отдельной брошюрой.[494] Летом 1937 г. парижская газета «Возрождение» опубликовала статью «Шмелев в Подкарпатской Руси».[495] После окончания Второй мировой войны Иван Сергеевич собирался поселиться в Свято-Троицком монастыре РПЦЗ в Джорданвилле (штат Нью-Йорк), куда переехала большая часть ладомирской братии, однако этим планам помешала скоропостижная смерть писателя.[496]
В декабре 1930 г. в Ладомирову приезжал епископ Иоасаф (Скородумов); в 1938 г. — из Праги епископ Бельский Сергий (Королев) и из Белграда бывший келейник митрополита Антония (Храповицкого) архимандрит Феодосий (Мельник), хотевший даже остаться в обители, но все-таки вернувшийся в Югославию.[497]
В конце 1930-х гг. братия монастыря пополнилась новыми насельниками. Весной 1938 г. в обитель преп. Иова из Франции, где он учился в Свято-Сергиевском богословском институте, приехал будущий Первоиерарх Русской Православной Церкви за границей митрополит Виталий (в миру Ростислав Петрович Устинов, 1910–2006). Первоначально он трудился на кухне, в огороде и в хлебопекарне, продолжая заниматься изучением богословия. Вскоре, во время своего последнего посещения монастыря, архиепископ Виталий (Максименко) облек в подрясник трудника Ростислава. Через полгода после прибытия в Ладомирову Ростислав Петрович был пострижен архимандритом Серафимом в рясофор с именем Виталий, а Великим Постом 1939 г. — в мантию, затем в июле того же года рукоположен епископом Мукачевско-Пряшевским Владимиром (Раичем) во иеродиакона. К этому времени о. Виталий стал проходить клиросное послушание, работая также в монастырской типографии.[498]
Также в 1938 г. насельником обители стал трудник Лев Иванович Павлинец, который в настоящее время является одним из старейших насельников Свято-Троицкого монастыря в Джорданвилле. В 1939 г., незадолго до начала Второй мировой войны в Ладомирову прибыл бывший цейлонский миссионер, ученый богослов, молодой духовный писатель и поэт архимандрит Нафанаил (в миру Василий Владимирович Львов, 1906–1986) — сын последнего обер-прокурора Святейшего Синода в 1917 г. Владимира Николаевича Львова. С приездом о. Нафанаила заметно оживились газета «Православная Русь» и журнал «Детство и юность во Христе», в редактировании которых архимандрит принял самое активное участие.
Достойно удивления и восхищения, как много удалось сделать братству преп. Иова за полтора довоенных десятилетия, однако, характерно, что ставший автор первого очерка по истории обители (написанного осенью 1940 г.) о. Нафанаил (Львов) и это считал недостаточным. В своем очерке он отмечал: «Полумиллионная русская эмиграция в Европе не выделила из себя и ста человек, чтобы послужить Богу в иноческом чине. Из этой неполной сотни только четвертая часть трудится в монастырских стенах преп. Иова. Капля в море! И хотя малая закваска квасит подчас большое тесто, но и ее кладут в известной пропорции, чтобы тесто поднялось, как следует».[499] И все-таки сейчас видно, что ладомировская братия стала прекрасной «закваской» для роста и развития церковной жизни русского зарубежья.