Начиная постройку «полотняного города» в долине, каждая отдельная часть в районе своего расположения создавала церковь, выделяя для этого палатку или, при ее отсутствии, создавая из отдельных полотнищ защиту для алтаря. Всего было устроено более 10 храмов-палаток, прежде всего полковые и корпусная походные церкви, в пяти из них имелись живописные иконостасы.
Значительную трудность представляло внутреннее оборудование храмов. В воспоминаниях сохранились подробности этой работы: «Дощечки от ящиков – единственный материал для устройства тела иконостаса, престола, жертвенника, подсвечников, аналоев. Жесть от консервных банок и вежеталина, противогазовые коробки, валявшиеся в углах городских складов, гильзы и колпачки от снарядов – все это было с успехом использовано для устройства необходимых предметов церковного обихода. Главным материалом при устройстве иконостасов послужили одеяла: их набивали на рамы, нашивали на них иконы, писанные на полотне; на них же вырисовывались рамы для икон и заменяющие резьбу украшения. Из одеял шились и облачения.
В деле устройства храмов необыкновенно ярко сказалась вся религиозность русского человека. Каждый с любовью делает, что может. Вот генерал по собственному рисунку вырезает из жести лампаду и напрестольный деревянный крест, а полковник и офицеры неделями убирают на передней линейке Божницу, тщательно по рисунку укладывая пред ней узорчатый ковер из раковин и цветных камней, собранных на берегу. Кто и не думал никогда – оказался мастером церковных вещей. Художники пишут иконы сперва углем и карандашом, так как всякий материал, стоящий хотя бы 2–3 драхмы, был совершенно недоступен. Они же составляют рисунки для сосудов, царских врат, Божниц, пишут в иконостас местные иконы и выносные для праздников.
Мастера всех цехов приложили свои усилия, чтобы создать из этого подручного материала не только необходимый предмет, но и вещь, которая видом и красотой соответствовала бы святости своего назначения. По рисункам устраивались иконостасы, делались сосуды, ковчеги из меди, кропотливо украшенные резьбой и чеканкой, дарохранительницы, кадила. Резные люстры, паникадила и лампады, запрестольные семисвечники, хоругви, большие и малые выносные подсвечники, церковные столики и аналои, одетые по установленной форме, постепенно наполняли храмы. В марте месяце в одном из храмов лагеря появился небольшой колокол – пуда в два. В других местах устроили целую звонницу путем подбора рельсов узкоколейки, стали делать колокола из гильз больших снарядов»[677].
Епископ Севастопольский Вениамин (Федченков) в начале 1921 г. так описывал свои впечатления от этих храмов: «Вот палатка. Входишь и сердце радуется. Все в зелени, смотришь: тут и иконостас, и люстры, и подсвечники, и всевозможные украшения! И все буквально – из ничего: в одной церкви иконостас из деревянных дощечек в чисто русском стиле, – как в картинах русские избушечки (Доп. Технич. Полк); в другой – из камыша; в третьей – из одеял или иной материи, пожертвованных специально для этой цели французами или американцами; там – из жестяных банок. А иконы! Почти везде рисовали их сочувственные художники из офицеров. А в одном месте не было красок: так нарисовали все черным карандашом и углем. Причем замечательно стремление писать все в старорусском строгом византийском стиле. И здесь поворот к Руси Святой»[678]. Подобные впечатления имел и П.Е. Ковалевский: так «была устроена галлиполийская церковь, художественно украшенная изделиями из самых простых материалов, включая консервные банки, превращенные в изящные орнаменты»[679].
Оригинальной по своему внешнему виду была церковь гвардейской батареи: восьмигранный алтарь, купол над алтарем, главку и весь иконостас сделали из годовых погонов земляничного дерева с листьями, а когда листья высохли и почернели – постройка сжалась. Таким образом, в лагерном городке получился уголок старой Руси XVII в. Все храмы богато убирали зеленью, а летом – и цветами.
Много внимания уделялось порядку богослужения. Каждая часть, имевшая храм, выделяла отдельную певческую команду, что дало возможность организовать прекрасные мужские хоры, исполнявшие лучшие произведения русских церковных композиторов. Нот почти не было: большинство песнопений восстанавливалось регентами по памяти. Богослужебных книг полностью ни у кого не было, а некоторые книги оказались в одном экземпляре для всего корпуса. Но все необходимое священники переписывали в тетради, и богослужение везде совершалось по чину и положенному уставу.
С 1-м армейским корпусом прибыло священников больше, чем было сформировано частей в Галлиполи. Поэтому первоначально все иереи не смогли получить штатное место, оставшиеся заняли места церковнослужителей. Впоследствии, когда развернули госпитали и начали свою деятельность военные училища, всем священникам нашлась соответствующая служба, даже приехавшим из Константинополя спустя некоторое время. В самом г. Галлиполи отдельные храмы-палатки имели гимназия имени генерала П.Н. Врангеля и Кавалерийское военное училище. Одно из военных училищ занимало турецкую мечеть, там же был устроен и храм. При четырех военных училищах и в одном госпитале из одеял сделали заграждения для алтаря, где совершались все богослужения.
Центром русской религиозной и просветительной деятельности в Галлиполи являлся получивший название «гарнизонного» греческий храм, совершавшиеся здесь церковные службы были наиболее торжественными и полными. Греческое духовенство служило в нем по праздникам, а в будни очень редко, и заканчивало к 9 часам утра. Остальное время храм находился в распоряжении русского духовенства, служившего ежедневно. Вечером совершалось всенощное бдение, на котором пять дней в неделю читались акафисты, по средам еженедельно после литургии служился общий молебен с водоосвящением за спасение армии, а по субботам – панихида по павшим воинам Руси. Акафисты читались Спасителю, Божией Матери, прп. Серафиму Саровскому, свт. Николаю и вмц. Варваре; таким образом, обычный недельный круг богослужений дополнялся особым молением. Так как в Галлиполи были расположены все военно-учебные заведения, гимназия, госпитали и некоторые из частей, то большинство духовенства служило здесь. Это дало возможность хорошо поставить церковные службы в гарнизонном храме. На акафисты и литию выходили всегда не менее 4–5 иереев с корпусным священником во главе, праздничные службы совершались собором не менее 5–7 иереев. По праздникам пел хор какой-либо части, по назначению корпусного священника, а в будни – хор церковнослужителей.
В большие церковные праздники иногда устраивалось богослужение совместно с греческим духовенством и митрополитом Константином во главе. В таких случаях всегда пел лучший полковой хор, исполняя большинство песнопений по-гречески. Митрополит, в свою очередь, произносил важнейшие возгласы на церковнославянском языке. Постоянное проповедничество пастырей оживляло и усиливало полноту церковных служб. На литургии в воскресные и праздничные дни было обязательным слово на тему Евангелия или по содержанию праздника, накануне, на всенощном бдении – так же. В субботнем слове, главным образом, раскрывался догмат о Воскресении Христовом как основном положении всего христианства. По пятницам, на вечернем богослужении, велись поучения катехизического характера, разбирались ход и строй богослужения в его содержании и символическом значении; заповеди блаженств и Символ веры. Катехизические поучения всегда вел корпусной священник, и в этом отношении гарнизонная церковь имела преимущество перед другими храмами. Установленный строй службы удерживался неизменным до последних дней пребывания в Галлиполи.
Помимо богослужений устраивались крестные ходы – Крещенский и 1 августа, крестный ход с плащаницей, совершавшийся 15 священниками в сопровождении церковных хоров и военных оркестров. Большое стечение народа всегда привлекали молебны на площадях перед парадами войск. Пасхальная заутреня 1921 г. собрала не менее 12 тысяч молящихся и зрителей из местного греческого и турецкого населения. Для Страстной и Пасхальной недель церковь-палатка Кавалерийского военного училища была поставлена на большой площади (футбольном поле) и использовалась в эти дни как гарнизонный храм.
Галлиполийцы позднее вспоминали: «Русская Пасха и на чужбине стала светлым, радостным днем. Красоту праздника и здесь составила ночная пасхальная заутреня. Как в городе, так и в лагере весь народ собрался в эту ночь к храмам. Тысячи молящихся. Подъем необыкновенный. Под темным небесным сводом, в тесном кругу родных братьев, в эту Святую Великую ночь, горячо любимую на Святой Руси, ночь любви и братства, всепрощения, под ликующие звуки пасхальных песнопений так близко чувствовалась Родина! Сердце полно было надежды, и горечь разлуки с милыми, далекими, любимыми растворялась в тихую, хотя и мучительную, но все же сладостную грусть. В эту дивную, единственную, неповторяемую в году ночь мелочи собственной жизни стушевались, сознание изгнанничества как будто умолкло, дышалось легко и свободно»[680].
На праздник Пасхи 1921 г. корпус посетил епископ Вениамин (Федченков). В своих речах он много и любовно говорил о России. Солдаты и офицеры приветствовали владыку торжественным вручением ему епископского жезла собственного изготовления. Всего епископ Вениамин два раза посетил Галлиполи. Им были рукоположены в гарнизонном храме в священный сан четверо церковнослужителей: двое во иеромонахи и двое во диаконы. Важнейшие события в истории России и память о выдающихся соотечественниках отмечались соответствующим служением и проповедями. 13 августа, в день Ангела Патриарха Московского и всея России Тихона, приказом по корпусу отменили занятия и работы в частях. Во всех храмах прошли торжественные богослужения; так была освещена, с точки зрения церковных традиций, важность акта избрания Патриарха в переживаемый момент истории Русского государства.
Очень активной была внебогослужебная деятельность духовенства. В первые же дни прибытия частей в Галлиполи в армянском храме организовали вечерние чтения, лекции и беседы на разнобразные темы, с участием церковных хоров. Вначале выступало лишь духовенство, затем стали принимать участие и светские лица. После организации различных кружков началась более планомерная просветительная работа. В ведении каждого священника была небольшая библиотечка – до 40–50 книг. Они использовались для групповых чтений, что особенно практиковалось в лагерях. При некоторых полках были открыты «повторительные» школы для солдат, где священники являлись не только законоучителями, но и преподавателями истории, географии и других предметов.
При почти полном отсутствии учебников, пособий и руководств сложным вопросом оказалось дело окормления воспитанников военно-учебных заведений. Хотя со временем была выработана особая программа по преподаванию Закона Божия, но провести ее полностью в жизнь не удалось. В большинстве случаев уроки носили характер пастырских бесед, применительно к обычной программе военных училищ и общему уровню развития юнкеров.
В общей проповеднической работе духовенства в Галлиполи ее участники выделяли следующие направления: «Вера в Премудрость и Благость Творца, посылающего нам всевозможные испытания для нашего же блага, и необходимость доверия к Нему; общенародные бедствия, подобные переживаемым нами сейчас, являются неизбежным результатом нарушения людьми законов жизни и отступления от высшей правды, лежащей в основе сохранения и дальнейшего развития жизни человечества; эта правда – Правда Христова: любовь и братское взаимное служение в отношениях личных, общественных и общечеловеческих, что чудесно раскрывается во всех ветхозаветных пророчествах; сейчас человечество стало на ложный путь, угасив в себе дух веры, ослабив чувство любви и поспешив отменить некоторые нормы жизни, без которых нельзя обойтись на известной ступени общего нравственного развития; материализм, при самых совершенных социальных нормах, должен привести человечество к уничтожению жизни, – такова природа человека и законы жизни; испытания кончатся, когда человечество, пересмотрев свои духовные ценности, станет на новый путь одухотворения жизни и насыщения содержания ее истинной Христовой любовью; тогда социальные нормы выработаются легко и для всех безболезненно»[681]. Духовенство также призывало солдат и офицеров оставаться верными духу и заветам великих русских святителей и преподобных.
Доброжелательные отношения, которые установились у русского духовенства с греческим с первого дня прибытия в Галлиполи 1-го армейского корпуса, оставались такими до конца. Корпусной священник со своей канцелярией до своего отъезда проживал в доме митрополита. В дни собраний духовенства корпуса им всегда предоставляли зал. Галлиполийский митрополит Константин проявлял большой интерес к религиозной жизни русских частей: посещал их храмы, совершал крещенское водоосвящение в лагере, присутствовал при освящении памятника на русском кладбище, постоянно интересовался настроениями в корпусе и его религиозными нуждами, оказывая необходимую помощь.
8 сентября 1921 г. русское, греческое и армянское духовенство чествовало митрополита Константина. После совместного богослужения, на которое владыка был приведен в храм «со славою», митрополит «с глубоким убеждением сказал, что Царица Небесная не может оставить без помощи такой глубоко верующий и так чтущий Сына Ее русский народ, а это почитание он имеет возможность в течение года наблюдать непосредственно. Поэтому есть несомненная надежда на скорое прекращение страданий и восстановление прежней, еще более великой и славной Святой Руси»[682].
Такие же доброжелательные отношения существовали и с местным армянским духовенством. Оно так же, как и греческое, передало свою школу под госпиталь, предоставило храм для чтения и бесед. По призыву армянского священника среди его прихожан был организован кружок, оказывавший помощь русским военнослужащим – армянам, которая была особенно важна в первые сложные дни пребывания корпуса в Галлиполи.
16 июля 1921 г. на русском военном кладбище вблизи Галлиполи, где было погребено около 500 воинов и членов их семей, состоялось освящение и открытие памятника, возведенного самими галлиполийцами по проекту подпоручика Н.Н. Акатьева. На его сооружение ушло около 20 тысяч камней (по призыву генерала А.П. Кутепова каждый солдат принес по одному камню), которые сложили в виде увенчанного мраморным крестом шатрового каменного сооружения, напоминавшего шапку Мономаха или древний курган «в римско-сирийском стиле». На фронтоне памятника была закреплена белая мраморная доска с надписью: «Упокой, Господи, душу усопших. 1-й корпус Русской армии своим братьям-воинам, в борьбе за честь Родины нашедшим вечный покой на чужбине в 1920-21 годах и в 1845-55 годах, и памяти своих предков-запорожцев, умерших в турецком плену»[683].