В дальнейшем под усиленным давлением французов и англичан в течение полутора лет части Белой армии были переведены в Болгарию и Королевство сербов, хорватов и словенцев (Югославию), последние 120 галлиполийцев оставили свой лагерь в мае 1923 г.[684]
Помимо центра русской военной эмиграции Константинополь и зона проливов некоторое время играли роль центра русской церковной эмиграции. Еще весной 1919 г. сюда приехали из Одессы митрополит Одесский и Херсонский Платон (Рождественский), сначала проживавший на подворье Андреевского скита, а затем – в здании Болгарской экзархии, архиепископ Минский и Туровский Георгий (Ярошевский) и архиепископ Кишиневский и Хотинский Анастасий (Грибановский), поселившиеся на подворье Пантелеимоновского монастыря. Именно владыка Анастасий с января 1920 г. возглавлял созданное в Константинополе Русское церковное совещание, отвечавшее за организационные вопросы работы русских храмов, а 15 октября 1920 г. Временное Высшее церковное управление Юго-Востока России (образованное в Ставрополе 6 апреля 1919 г.) назначило его управляющим русских приходов Константинопольского округа на правах епархиального архиерея. В 1919–1921 гг. архиепископ Анастасий также был настоятелем храмов свт. Николая Чудотворца и свв. Константина и Елены при российском посольстве и представителем Русской Церкви при Вселенской Патриархии[685].
В ноябре 1920 г. вместе с армией Врангеля и гражданскими беженцами в Константинополь прибыло возглавляемое митрополитом Киевским и Галицким Антонием (Храповицким) Временное Высшее церковное управление (ВВЦУ) Юго-Востока России в составе четырех архиереев, одного клирика и одного мирянина, которые разместились на подворьях русских афонских обителей. Как раз 20 ноября Патриарх Тихон, Священный Синод и Высший Церковный Совет приняли указ № 362 о создании церковных управлений (автономных митрополичьих округов) под руководством старшего иерарха на территориях, оторванных от центрального церковного управления[686]. Он стал ключевым документом, на основании которого ВВЦУ продолжило свою деятельность за границей.
Правда, решение об этом само Управление по предложению епископа Севастопольского Вениамина (Федченкова) приняло 6/19 ноября на состоявшемся в константинопольском порту, на пароходе «Великий князь Александр Михайлович» первом своем заседании за пределами России, в котором участвовали митрополиты Антоний (Храповицкий), Платон (Рождественский), архиепископ Феофан (Быстров), епископ Вениамин и протоиерей Георгий Спасский (владыка Антоний первоначально был против, считая, что попечение о духовном устроении русских людей должны взять на себя Константинопольская и другие Поместные Православные Церкви).
На этом заседании было решено: «Ввиду сосредоточения огромного количества беженцев в различных государствах и частях света, не имеющих общения с советской Россией и не могущих сноситься с Высшим Церковным Управлением при Святейшем Патриархе, а также вследствие необходимости попечения о русской армии, выехавшей из Крыма: а) продолжить полномочия членов Высшего Церковного Управления с обслуживанием всех сторон церковной жизни беженцев и армии во всех государствах, не имеющих сношения со Святейшим Патриархом; б) местом действия Управления избрать г. Константинополь как наиболее центральный пункт; в) снестись с Константинопольской Патриархией для выяснения канонического взаимоотношения; г) определить состав членов Управления из наличных епископов его, ввиду отсутствия других членов – протоиерея о. С. Булгакова и А.А. Апраксина, выехавшего в Сербию, и протоиерея о. Георгия Спасского, отправляющегося с флотом во французские порты, и неудобства в настоящее время организации Управления иными способами; д) уведомить всеми возможными путями о сих постановлениях Святейшего Патриарха Московского и всея России Тихона, а также и все церковные центры, подлежащие попечению Русского Церковного Управления в г. Константинополе; е) обратиться с просьбой к главнокомандующему генералу Врангелю, передавшему через епископа Вениамина о своем желании и соображениях о необходимости иметь Высший орган Церковного Управления по делам церковной жизни беженцев и армии, об обращении с его стороны к Наместнику Святейшего Патриарха Константинопольского Митрополиту Брусскому Дорофею по вопросу об организации Управления в Константинополе; ж) назначить продолжение заседания Церковного Управления в городе на 9 ноября»[687].
На этом заседании было также подтверждено постановление ВВЦУ от 15 октября 1920 г. о назначении архиепископа Евлогия (Георгиевского) управляющим русским церквами в Западной Европе, включая Болгарию и Румынию (за собой ВВЦУ оставляло управление русскими приходами в Турции, Греции и Королевстве сербов, хорватов и словенцев)[688].
Вопрос отношений с Константинопольской Патриархией обсуждался также на втором (22 ноября) и третьем (29 ноября) заседаниях ВВЦУ где помимо четырех указанных архиереев присутствовал включенный 22 ноября в состав Управления архиепископ Анастасий (Грибановский). В результате митрополиту Антонию (Храповицкому) и епископу Вениамину (Федченкову) было поручено выяснить вопрос о каноническом взаимоотношении с Константинопольской Патриархией и передать Патриаршему Местоблюстителю митрополиту Прусскому (Пруссийскому) Дорофею письмо главнокомандующего Русской армией по этому вопросу[689].
Русские иерархи обратились к Местоблюстителю Вселенского Патриархата митрополиту Дорофею с просьбой позволить им окормлять русских воинов на землях, находившихся под его попечительством. 2 декабря при личной встрече владыка Дорофей сообщил митрополиту Антонию, что Патриархия, хорошо зная его как ревнителя святых канонов, дает согласие, чтобы русские архиереи окормляли свой народ, оставивший Родину, на канонической территории Вселенского Патриархата. Указом № 9084 от 2 декабря (по другим данным от 22 декабря) 1920 г. Константинопольский Синод предоставил русским архиереям определенные полномочия для регулирования церковных дел эмигрантов в области своей юрисдикции (судебные прерогативы при разводах Константинопольская Патриархия сохраняла за собой): «Вы будете озабочены посылкою им иереев, антиминсов, проповедников и всего необходимого, будете посещать их лично, рассеивая увещаниями возникающие сомнения, прекращая распри, будете делать вообще все потребное, что вменяется Церковью и религией в целях утешения и ободрения упомянутых православных русских христиан». Митрополит Антоний и четыре других архиерея получили разрешение образовать «для пастырского обслуживания упомянутого населения временную церковную комиссию [ «Эпитропию»] под высшим управлением Вселенской Патриархии для надзора и руководства общецерковной жизнью русских колоний в пределах православных стран, а также для русских воинов и беженцев, которые живут отдельно от остальных православных по городам и селам, лагерям и особым зданиям»[690].
29 декабря митрополит Дорофей писал владыке Антонию (Храповицкому): «Под вашим руководством Константинопольская Вселенская Патриархия разрешает всякое начинание, ибо Патриархии ведомо, что Ваше Высокопреосвященство не совершит ничего неканонического»[691]. Хотя представители Константинопольской Патриархии никогда не присутствовали на заседаниях Высшего Церковного Управления, оно все-таки информировало Вселенскую Патриархию о своей деятельности в течение всего периода пребывания в Константинополе. При этом порой возникали трения при решении бракоразводных вопросов[692].
Среди некоторых эмигрантов, в том числе у российского посланника А.А. Нератова (назначенного в Константинополь в апреле 1920 г. правительством А.И. Деникина), указанное обращение русских архиереев вызвало определенное недоумение с точки зрения канонического права. Но, как позднее (21 мая 1921 г.) в письме Нератову объяснял архиепископ Феофан (Быстров), речь шла о непонимании того, что после переезда в Константинополь ВВЦУ оказалось на территории Вселенского Патриархата и поступило «согласно каноническим правилам и законам межцерковных отношений», так как, «естественно, было обязано просить о благословении Вселенской Патриархии, что и было сделано»[693].
Следует отметить, что митрополит Антоний (Храповицкий), согласно приведенным в обвинительном заключении следственного дела показаниям на допросе в ГПУ 30 января 1923 г. Патриарха Тихона, получил согласие на деятельность ВВЦУ за границей и от Первосвятителя Российской Церкви: «В этом же показании гр. Беллавин признал, что дал свое благословение Высшему Церковному Управлению, организованному Антонием в Константинополе»[694].
В конце ноября 1920 г. на берегах Босфора с благословения Вселенского Патриарха состоялся первый заграничный Архиерейский Собор, который переименовал Временное Высшее церковное управление Юга России в Высшее Русское Церковное Управление за границей (ВРЦУ). Оно избрало Архиерейский Синод во главе с митрополитом Киевским и Галицким Антонием (Храповицким), который являлся исполнительным органом Собора в период между его созывами. В декабре был утвержден состав ВРЦУ: председатель – митрополит Антоний, члены – митрополит Одесский и Херсонский Платон, архиепископ Кишиневский и Хотинский Анастасий (избранный заместителем председателя), архиепископ Полтавский и Переяславский Феофан и епископ Севастопольский Вениамин. Также были определены границы их деятельности: забота о религиозных потребностях беженцев, забота об окормлении православного духовенства, которое вынужденно оставило Россию, руководство русскими церквами и Духовными Миссиями в эмиграции в качестве легитимного представителя Священного Синода и Патриарха; обеспечение материальных интересов Русской Церкви и установление нормальных связей с Патриархом Тихоном[695].
ВРЦУ также издало по всем заграничным приходам указ с сообщением, что оно продолжает быть «правопреемником Высшего Церковного Управления на Юге России» и «представляет собой высшую церковную власть для всех русских заграничных причтов, приходов и мирян, впредь до установления правильных и свободных почтовых сношений со Святейшим Патриархом Московским», ныне «находясь под покровительством Вселенского Патриарха»[696].
После окончания карантина эвакуированные из Крыма архиереи переехали жить с парохода «Великий князь Александр Михайлович» в Константинополь. Митрополит Антоний (Храповицкий) поселился у архиепископа Анастасия, который имел две небольшие комнаты в чердачном помещении здания посольства России. Здесь владыка Антоний прожил около трех месяцев – до своего отъезда в Королевство сербов, хорватов и словенцев[697].
На заседании ВРЦУ 19–21 апреля 1921 г. было решено «организовать Собрание представителей Русской Православной Церкви Заграницей для объединения, урегулирования и оживления церковной деятельности»[698]. Для разработки вопроса церковной политики была образована комиссия под председательством епископа Вениамина (Федченкова). Благословение на проведение этого собрания дал Местоблюститель Константинопольского Патриаршего Престола митрополит Кесарийский Николай. В дальнейшем подобные собрания прошли в Константинопольском, Сербском, Болгарском и Западно-Европейском русских церковных округах (однако Всезаграничный Русский Церковный Собор состоялся уже в другой стране). В апреле 1921 г. с одобрения ВРЦУ в Константинополе были организованы Высшие богословские курсы под руководством архиепископа Анастасия (Грибановского)[699], которые, правда, фактически не смогли развернуть свою работу.
Вскоре ВРЦУ решило изменить место своего пребывания. Исходя из того: «что самым мощным центром по плотности и по количеству русских людей является безусловно Сербия, что эта страна занимает центральное географическое положение на Балканах, чем облегчаются сношения, что в Сербии же находится наибольшее число русских иерархов, что там же сосредоточены по преимуществу русские просвещенные силы, что Русская армия, центральные органы управления и главнокомандующий переходят туда же и перевозка уже начата и закончится в течение месяца, что здесь, в Константинополе, в связи с малоазиатской Турецкой войной создается весьма неопределенное и непрочное положение для наших учреждений, что непрочность этого положения усугубляется общим отношением к русским со стороны иностранцев западноевропейских держав, изменяющимся в худшую сторону, что, наконец, в Сербии Высшее Русское Церковное Управление соединится со своим Председателем владыкой митрополитом Антонием, отсутствие авторитетного голоса которого часто заставляет медлить с решением важных вопросов, требующих предварительного письменного с Его Высокопреосвященством сношения – Высшее Русское Церковное Управление Заграницей постановило: перевести свое местопребывание в Сербию, если со стороны владыки митрополита Антония последует на то согласие, и в положительном случае просить Его Высокопреосвященство выяснить этот вопрос у Святейшего Патриарха Сербского, дабы осуществить переезд в ближайшее время, о чем и послать Высокопреосвященному митрополиту Антонию доклад»[700].
29 апреля / 12 мая 1921 г. состоялось последнее заседание ВРЦУ в Константинополе, и в том же месяце оно переехало в г. Сремски Карловцы (Королевство сербов, хорватов и словенцев)[701].
В это время в Константинополе и окрестностях 27 русских храмов обслуживали свыше 100 тысяч беженцев (самый крупный гражданский лагерь находился в Кабакдже у г. Чаталджи – 22 тысячи человек). Все они, в том числе храмы афонских обителей, входили в особый русский Константинопольский церковный округ. Лишь шесть из них действовали до Первой мировой войны, остальные были устроены самими эмигрантами при русских учебных заведениях, военных лагерях, общежитиях, больницах и т. п. Один из очевидцев этих событий писал: «Церкви устраивались на скорую руку, часто из сшитых простыней, из жестяных керосиновых коробок, обклеенных иконками из бумаги, иногда в палатках, иногда просто в каком-нибудь закоулке»[702]. В ряде случаев общины возникли при греческих храмах, где русским священникам позволяли периодически совершать богослужения: в некоторых церквах Константинополя, в Кадикее и других пригородах, а также на Принцевых островах. К октябрю 1921 г. количество русских храмов вследствие закрытия военных лагерей и отъезда беженцев уменьшилось до 19[703].
Тем не менее число российских эмигрантов в Константинополе оставалось значительным. Часть из них по-прежнему проживала в подворьях русских афонских обителей. Один из беженцев так описывал свое пребывание на Андреевском подворье: «Здесь не пресеклось православное уставное богослужение, чинное, благоговейное, странно спокойное на фоне всеобщего разрушения, при пении не многолюдного, но дивного хора. Здесь – старая Россия, даже этот запах трапезы в часы стола, эта старая афонская, такая вдумчивая, такая любвеобильная и смиренная вежливость. Пусть дуб рухнул – побеги есть – это символ возрождения»[704].
При этом помогать эмигрантам русским афонитам из-за своих материальных проблем было очень нелегко. Так, в книге записей вопросов и решений Духовного Собора старцев Свято-Ильинского скита 19 декабря 1921 г. отмечалось: «Решено ответить г. Тукалке, члену Комиссии беженцев в Константинополе, что великой ради нужды братии скита бесплатных квартир не можем отпустить в подворье, потому что у нас около 150 душ братии, из коих больше половины к труду неспособна. И только и надежды, что на извлекаемую сумму подворья, а здесь на Афоне мы сами ходим по чужим работам за ничтожную плату, которая пропитать всех братьев не в состоянии»[705]. С 1922 г., когда турки начали массовое уничтожение малоазиатских греков, русские подворья в Константинополе стали принимать и этих беженцев.