Немного раньше, чем церковь Пресвятой Троицы, – в конце 1890–1900 гг. на российские средства в черногорском городе Никшиче был построен храм св. Василия Острожского, в память о черногорцах и герцеговинцах, павших в боях с турками в 1875–1878 гг. Монументальный храм в византийском стиле был возведен по проекту известного петербургского архитектора Михаила Михайловича Преображенского и освящен в 1900 г. Деньги на его постройку и многие ценные предметы церковной утвари пожертвовал российский император Николай II[777].
События революции 1917 г. и Гражданской войны вызвали эмиграцию более двух миллионов жителей России, главным образом православного исповедания. С ними за рубеж уехали сотни пастырей и несколько десятков архипастырей. Первоначально крупнейшим перевалочным пунктом русской эмиграции стал Константинополь (Стамбул), 19 ноября 1920 г. в этом городе высадились почти 150 тысяч беженцев из Крыма во главе с генерал-лейтенантом П.Н. Врангелем. Среди них была и группа архиереев Русской Православной Церкви, возглавляемая Киевским и Галицким митрополитом Антонием (в миру Алексеем Павловичем Храповицким, 1863–1936). 19 ноября она приняла решение о продолжении деятельности прежнего Временного Высшего Церковного Управления на Юге России уже за границей.
В мае 1921 г. Высшее Русское Церковное Управление за границей (ВРЦУ) по приглашению Сербского Патриарха Димитрия (Павловича) переехало из Константинополя на территорию Королевства сербов, хорватов и словенцев (с 1929 г. – Королевства Югославии), где к русским эмигрантам отнеслись с особым гостеприимством в благодарность России за защиту и помощь Сербии в годы Первой мировой войны. Этот переезд подготовил архиепископ Евлогий (Георгиевский), уехавший в январе 1920 г. из Новороссийска на Балканы.
Первые пять русских архиереев-беженцев: владыка Евлогий, а также епископы Сумский Митрофан (Абрамов), Минский Георгий (Ярошевский), Челябинский Гавриил (Чепур) и Рыльский Аполлинарий (Кошевой) приехали в Белград еще 5 февраля 1920 г. На вокзале они были встречены сербским епископом Нишским Досифеем, который обратился к ним со словами: «Приветствую вас, владыки, с любовью. Мы рады оказать вам гостеприимство за все то, что русские для нас сделали. И это не фразы.» Такой же радушный прием был оказан русским архиереям Первосвятителем Сербской Церкви и принцем-регентом Александром, иерархам вручили единовременное пособие в 1 тысячу динар и разместили в сербских монастырях на полном пансионе. Архиепископ Евлогий проживал в стране больше года – до апреля 1921 г.[778]
16 февраля 1921 г. переехал в Королевство сербов, хорватов и словенцев митрополит Антоний (Храповицкий). И через два месяца, в апреле, Высшее Русское Церковное Управление за границей постановило «перевести свое местоприбывание в Сербию», исходя из того, «что самым мощным центром по плотности и по количеству русских людей является, безусловно, Сербия, что эта страна занимает центральное географическое положение на Балканах, чем облегчаются сношения, что в Сербии же находится наибольшее число русских иерархов, что там же сосредоточены по преимуществу русские просвещенные силы, что Русская армия, центральные органы управления и главнокомандующий переходят туда же, и перевозка уже начата и закончится в течение месяца… что, наконец, в Сербии Высшее Русское Церковное Управление соединится со своим Председателем владыкой митрополитом Антонием.»[779].
Первое заседание Высшего Русского Церковного Управления за границей в Королевстве сербов, хорватов и словенцев (в Сремских Карловцах) состоялось 22 июля 1921 г. под председательством митрополита Антония. На нем было принято решение «О созыве Заграничного Собрания Российских Церквей»[780]. 30 июля митрополит Антоний направил Сербскому Патриарху Димитрию обращение, в котором указал, что Патриарх Московский и всея Руси Тихон одобрил деятельность Высшего Русского Церковного Управления за границей[781].
Документом, на основании которого был урегулирован статус и деятельность Высшего Русского Церковного Управления за границей на канонической территории Сербского Патриархата в период между двумя мировыми войнами, является постановление № 31 Священного Архиерейского Собора Сербской Церкви от 31 августа 1921 г. Архиерейский Собор вынес постановление, руководствуясь докладом выпускника Московской духовной академии епископа Жичского Ефрема (Боевича), относительно известия митрополита Антония (Храповицкого) о переезде ВРЦУ из Константинополя в Королевство сербов, хорватов и словенцев. В этом постановлении Собор подчеркнул готовность оказать максимальную помощь пребывающим в изгнании русским архиереям и народу.
Архиерейский Собор также постановил принять под свою защиту Высшее Русское Церковное Управление за границей с сохранением его самостоятельной юрисдикции. Таким образом, фактически Русской Церкви были предоставлены автокефальные права на территории Королевства сербов, хорватов и словенцев. В компетенцию управления (принявшего в июле 1921 г. устав, где говорилось о подчинении ВРЦУ Святейшему Патриарху Московскому и всея России Тихону), согласно постановлению Собора, включались следующие дела: «1. Юрисдикция над русским духовенством вне нашего государства и над русским духовенством, не состоящим на приходской и государственной учебной службе, как и над военным духовенством в Русской армии, которое не находится на сербской церковной службе. 2. Бракоразводные споры русских беженцев»[782].
Очень важное значение имел второй пункт, так как на Балканах только в Королевстве сербов, хорватов и словенцев русские церковные власти получили возможность и право урегулировать бракоразводные процессы своих соотечественников. Таким образом, согласно постановлению от 31 августа 1921 г., статус и уровень полномочия ВРЦУ были определены Сербской Православной Церковью, и данное управление имело юрисдикцию как над русскими священниками в Королевстве сербов, хорватов и словенцев (не состоящими на службе в Сербской Церкви), так и над русским духовенством в изгнании, пребывающим в других странах. Такое решение ставило Сербскую Церковь в положение покровителя юрисдикции ВРЦУ над всеми российскими беженцами во всем мире, включая территории других Поместных Православных Церквей. Осознавая каноническую ущербность такого решения, сербские церковные власти позднее, ссылаясь на упомянутое постановление, опускали слова «вне нашего государства» (т. е. за пределами Королевства сербов, хорватов и словенцев)[783].
На основании постановления Архиерейского Собора управление русскими общинами в королевстве, с благословения Сербского Патриарха Димитрия, 3 октября 1921 г. взял на себя митрополит Антоний (Храповицкий). Кроме того, было обещано, что перешедшим по их желанию в сербскую юрисдикцию архиереям, священникам и монахам будут предоставлены места для служения. По свидетельству митрополита Литовского Елевферия (Богоявленского), покровительство Святейшего Патриарха Димитрия простиралось так далеко, что он в частных разговорах назвал владыку Антония «заграничным русским Патриархом»[784]. А профессор Белградского университета С.В. Троицкий, несколько «сгущая краски», писал, что Русская Церковь в Королевстве сербов, хорватов и словенцев «фактически, заняла положение как бы некоторого филиала Церкви Сербской»[785]. В знак особого расположения русским архиереям передали для размещения нижний этаж Патриаршего дворца в г. Сремски Карловцы.
Во многом благодаря помощи и поддержке Сербской Церкви, уже в начале 1920-х гг. Королевство сербов, хорватов и словенцев стало главным центром русской церковной эмиграции, находившейся в юрисдикции Русской Православной Церкви Заграницей, которая окончательно оформилась в качестве самоуправляемой церковной организации в 1927–1928 гг. Новое государство на Балканах представляло собой воплощение реализации идеи южнославянского единства, о котором в особенности мечтали сербы, веками разъединенные на этих территориях. Предоставляя приют русским беженцам, сербы также отдавали дань признательности России за ее союзническую поддержку в Первой мировой войне.
Если в конце 1918 – начале 1919 гг. на территории страны проживали лишь 4–5 тысяч бывших российских военнопленных и солдат, воевавших на Салоникском фронте, то затем число русских стало быстро расти. Прибывшие в начале мая – конце ноября 1919 г. около 1600 человек были беженцами так называемой первой французской эвакуации из Одессы. С мая 1919 г. в распределительном пункте в Белграде о них заботился Русско-Юго славянский комитет, имевший свои филиалы по всей стране. Второй поток, «англофранцузская» эвакуация из Одессы (январь 1920 г.) и «английская» (или «сербская») эвакуация из Новороссийска (март 1920 г.) составил 7–8 тысяч беженцев, прибывавших партиями по железной дороге из Салоник или Софии. С 24 февраля 1920 г. в Белграде действовал Государственный комитет по устройству русских беженцев. После напряженных переговоров и подписания протокола с Англией (11 октября 1920 г.) в страну прибыла третья волна с греческого острова Лемнос (27 октября – 17 ноября 1920 г.), всего 2053 человека[786].
С четвертой эмиграционной волной (25 ноября – 23 декабря 1920 г.) в Королевстве сербов, хорватов и словенцев появилась самая многочисленная, «крымская», эвакуация. На берега Адриатического моря высадились 21 343 беженца, военных и штатских. Пятую волну (1 июня – 17 ноября 1921 г.; февраль 1922 г.; 5 мая 1923 г.) составляли новые эшелоны воинских подразделений Русской армии генерала П.Н. Врангеля – всего 11 750 человек[787]. Таким образом, в начале 1920-х гг. в стране поселилось более 70 тысяч русских беженцев. По данным директора отделения статистики Государственной комиссии по делам русских беженцев Королевства сербов, хорватов и словенцев Д.Н. Иванцова, к 1922 г. в страну прибыло 73 431 человек: 40 200 военных и 33 231 гражданский беженец.
Уже к 16 февраля 1921 г. на территории королевства имелось 215 колоний русских эмигрантов, а всего через год – в феврале 1922 г. их число выросло до 323, при этом к 1931 г. в Югославии было создано 47 казачьих станиц (в основном в Метохии и Воеводине). Из 17 905 опрошенных в 1922 г. беженцев из России 215 (1,2 %) являлись священнослужителями, из них 8 – архиереями. Всего же в Королевство сербов, ховаторв и словенцев приехали более 500 русских священнослужителей. Специальные государственные комиссии, международные филиалы Красного Креста и местные благотворительные общества прилагали усилия, чтобы пришельцы были равномерно распределены по всей территории страны. Но все-таки подавляющее большинство эмигрантов осело в ее восточной, православной части – Сербии, хотя она была наиболее бедной, отсталой и пострадала от войны сильнее всего. При этом довольно скоро значительная часть русских беженцев переехала во Францию, Бельгию и другие европейские страны или вернулась на родину и к середине 1920-х гг. число бывших подданных Российской империи в Королевстве сербов, хорватов и словенцев сократилось до 41–44 тысяч, из них около 10 тысяч проживало в Белграде и окрестностях. Сокращение численности русских эмигрантов в стране продолжалось и в дальнейшем, но уже не столь существенно: в 1926 г. их было 38 тысяч, по переписи 1931 г. – 32,8 тысячи (в том числе 6 тысяч принявших югославское гражданство), в 1934 г. – 27, 5 тысяч, в 1937 г. – 27,2 тысячи и к весне 1941 г. – 25 тысяч[788].
В июне 1920 г. в Королевстве сербов, хорватов и словенцев была создана Государственная комиссия по приему и устройству русских беженцев, которую возглавил Любомир Йованович. Он принадлежал к народной партии премьер-министра Николы Пашича, занимавшей наиболее русофильскую позицию. Сам Н. Пашич был председателем фонда по созданию памятника императору Николаю II. После кончины премьер-министра вдова Пашича продолжила проведение гуманитарных акций помощи нуждавшимся русским эмигрантам[789].
Важную роль в помощи эмигрантам играл российский посланник в Сербии Василий Николаевич Штрандтман, занимавший эту должность с 1914 г. и сохранивший ее при белых правительствах Колчака, Деникина и Врангеля. Российская дипломатическая миссия официально прекратила деятельность в марте 1924 г., но фактически была лишь переименована в Делегацию по защите интересов русских беженцев Королевства сербов, хорватов и словенцев, которую вновь возглавил В.Н. Штрандтман (Югославия признала СССР последней из европейских государств – только в июне 1940 г.)[790]. Правительственным уполномоченным для русских беженцев в Королевстве сербов, хорватов и словенцев был бывший государственный советник Российской империи Сергей Палеолог.
В межвоенный период в Югославии было зарегистрировано более тысячи русских организаций. В вузах страны преподавали около 120 российских профессоров, в том числе в Белградском университете – свыше 70 (из них 45 – в 1920-е гг.), в Люблянском университете – 11, Загребском – 9, а всего в Югославии работали более 600 русских учителей и преподавателей. В научных учреждениях страны трудились 97 российских ученых, причем 15 из них были действительными членами Сербской Академии наук и искусств, в частности, выдающийся византолог Г.А. Острогорский, который стал основателем и директором Византологического института Сербской академии.
В 1922 г. в Белграде был основан Русский народный университет, а в 1928 г. – Русский научный институт (со своим издательством), действовавший до немецкого вторжения в Югославию в 1941 г. В Русском научном институте читали лекции известные религиозные философы И.А. Ильин, В.В. Зеньковский, С.Л. Франк, Н.О. Лосский, протоиерей Георгий Флоровский и др. Руководил институтом бывший ректор Киевского университета святого князя Владимира Е.В. Спекторский, к 1941 г. вышло 17 выпусков «Записок Русского научного института в Белграде». Известный историк-славист, профессор Белградского университета А.Л. Погодин основал Русское археологическое общество. Кроме того, в Белграде появились: Русский военно-научный институт, Институт изучения России, а в 1939 г. в столицу Югославии переехал из Праги Институт имени академика Н.П. Кондакова (знаменитого византолога)[791].
Уже в начале 1920-х гг. возникла целая сеть русских учебных заведений, многие из которых имели свои домовые храмы. Так, в 1923–1924 гг. в королевстве действовали 24 русские начальные и средние школы с обязательным преподаванием Закона Божия, в которых обучалось около 3 тысяч детей. Общее же количество русских детей и подростков в стране на начало 1921 г. составляло 5658 человек, при этом пять крупных учебных заведений были полностью вывезены из России. Таким образом, Югославия занимала первое место в числе стран русской эмиграции по количеству учащихся, числу учебных заведений и по воспитанию молодого поколения русского зарубежья в целом[792].
В декабре 1920 г. в Королевство сербов, хорватов и словенцев прибыли три кадетских корпуса: 1-й Русский имени великого князя Константина Константиновича (300 кадетов) до 1929 г. работал в г. Сараево, а затем до сентября 1944 г. – в г. Белая Церковь; 2-й Донской имени императора Александра III (320 кадетов) первоначально находился в Малой Билече (Герцеговина), а позднее (до 1933 г.) – в г. Горажде; Крымский (600 кадетов) сначала размещался в бывшем лагере военнопленных на хуторе Стрниште вблизи г. Птуя, затем (до 1929 г.) – в г. Белая Церковь. В г. Новый Бечей до закрытия в 1933 г. действовал Харьковский девичий институт имени императрицы Марии Федоровны (280 воспитанниц), в Белой Церкви до немецкой оккупации Югославии весной 1941 г. – Донской Мариинский девичий институт (250 воспитанниц), а в г. Великая Кикинда в 1921–1933 гг. работала 1-я русско-сербская девичья гимназия с общежитием (180 учениц). С октября 1920 до 1944 г. в Белграде действовала 1-я русско-сербская гимназия (150 учащихся), кроме того, имелись реальная гимназия Всероссийского союза городов в имении Поновичи вблизи словенского г. Лития (до 1931 г.), русские реальные гимназии в Панчево (138 учеников), Нове Саде, Загребе, Земуне и Храстовце, прогимназия Всероссийского союза городов в Белграде, Николаевское кавалерийское училище в Белой Церкви, разнообразные учебные курсы и т. д.[793]