В межвоенные годы при Свято-Троицкой церкви действовало благотворительное общество о. Иоанна Кронштадтского, в работе которого принимал участие игумен Иоанн (Максимович) – будущий святитель, архиепископ Шанхайский и Сан-Францисский. Общество содержало приют для безработных и общежитие для студенток; приход издавал брошюры и периодический журнал «Странник». Окормление многотысячного прихода шло довольно успешно, так, в 1930 г. было совершено свыше 200 литургий, общее же количество богослужений приближалось к 500. В храме совершались многочисленные епископские хиротонии, в богослужениях часто участвовало до 12 архиереев – русских и сербских[827].
Архиепископ Харбинский и Маньчжурский Нестор (Анисимов) в своих впечатлениях от путешествия по Югославии в 1934 г. записал: «Прекрасно богослужение в русском храме Белграда. Когда накануне праздничного дня, во время всенощной в храме, переполненном молящимися, отверзаются царские врата и духовенство выходит на середину храма, когда на два хора стройно и строго звучат церковные песнопения с канонархом в старинных церковных знаменных распевах, тогда ясно сознает и сердце и ум, что это великая любовь к церкви, к церковному уставу и глубокое понимание его создали эту поразительную духовную стройность при таких скромных условиях. В Белграде в русском храме знают богослужение, понимают и любят его не только священнослужители, но и сами богомольцы, глубоко понимающие каждый момент, каждое значение священнодействия»[828].
В Свято-Троицкой церкви неоднократно служили и произносили проповеди Сербские Патриархи Димитрий, Варнава и Гавриил. Так, например, Святитель Варнава 22 июля 1930 г. в своем слове сказал: «Люблю вас не только как русских людей, живущих в моей Патриархии, но еще сильнее люблю вас, как представителей великого русского народа, опоры Вселенской Церкви, народа, который принимал всех в свое сердце, особенно же южных славян, среди которых были и мы, сербы. Мы плачем о том, что в вашем Отечестве вселилась вражья сила, отрицающая Бога, убивающая верных Его слуг: иерархов, пастырей и верных сынов Церкви. Только русский народ, великий по своей душе, народ, из которого вышли великие святые, мученики исповедники, украшающие Церковь, может перенести такое испытание, и вот мы радуемся, когда слышим, как стоят за Церковь русские мученики. Такое испытание было только в первые века христианства, но и тогда не было такого большого количества мучеников, которых дала теперь Русская Церковь. Я, как Сербский Патриарх, как ваш родной брат, горячо молюсь Богу, чтобы он соединил русских людей, находящихся за границей, в единое целое, чтобы восстала Россия такою, какою она была: во главе с православным самодержавным царем, и от имени Господа Иисуса Христа и всех Его святых благословляю всех вас благословением Патриаршим»[829].
После смерти в 1937 г. Святейшего Патриарха Варнавы по инициативе его секретаря и биографа В.А. Маевского в благодарную память о святителе прихожане Свято-Троицкой церкви установили у левого клироса икону св. апостола Варнавы (работы художника В.Я. Предаевича). Помимо Сербских Патриархов, храм также часто посещали югославский король Александр I Карагеоргиевич, королева Мария, члены королевской семьи, министры и иностранные дипломаты.
Так, например, король Александр I 12 января 1929 г. присутствовал в церкви на панихиде по скончавшемуся великому князю Николаю Николаевичу, которую совершил о. Петр Беловидов. Через три недели, 3 февраля, король вновь присутствовал в храме на литургии митрополита Антония (Храповицкого), который после окончания богослужения обратился к Александру I со словами благодарности за помощь, оказанную русским беженцам[830].
При этом причт Свято-Троицкой церкви (три-четыре священника) находился в определенной оппозиции Архиерейскому Синоду, считал себя «хозяином храма», а русских епископов «беженцами, живущими из милости в Сербской Патриархии, и поэтому лишь терпел, что они служили в Белградской церкви». Причт платил взносы в Сербскую Патриархию, а в Синод лишь делал нерегулярные отчисления. Дело дошло до того, что белградский приход отказался вносить деньги на содержание Архиерейского Синода в тот момент, когда в югославской правительственной прессе началась инспирированная русскими общественными кругами во Франции и США кампания против Синода[831].
Первым настоятелем Свято-Троицкого храма около 15 лет служил протоиерей (в дальнейшем протопресвитер) Петр Беловидов (16.12.186927.04.1940). Он происходил из духовной казачьей семьи, окончил Ставропольскую духовную семинарию, священнический сан принял в 1893 г., состоял настоятелем кафедрального собора в Карее, законоучителем в Майкопе, Карее и Новороссийске. Отец Петр был одинок, так как его жена осталась в советской России, а два сына погибли в рядах Белой армии, и жил в семье своего секретаря Александра Рудько.
В воспоминаниях о пастыре говорилось: «Главная забота о. Петра была обращена к созданию церковного хора. Обладая прекрасными музыкальными знаниями и регентскими способностями, он целые ночи просиживал за столом, по памяти восстанавливая и записывая церковные песнопения, чтобы днем, после уроков в школе и треб в приходе, разучивать их с певчими. Хор русского храма в Белграде скоро стал известным настолько, что в 1924 г. был приглашен для постоянного пения в Королевском придворном храме… Богослужение в белградском русском храме отличалось особым характером, пожалуй, единственным за рубежом. Оно было строго уставно. Благодаря о. Петру, при сочувственной поддержке со стороны митрополита Антония, был подобран кадровый состав сотрудников, и о. Петр вдохнул в них любовь к истовой уставности. Был создан богослужебный дух и уклад, который дышал седой стариной – и в то же время живым молитвенным горением»[832].
После постройки Свято-Троицкого храма о. Петр передал управление хором профессиональным регентам. Одно время им являлся Борис Михайлович Добровольский, преподававший пение в русской гимназии и руководивший там школьным и гимназическим хорами. Он был вынужден уйти с должности регента, так как руководил и работой хора сербско-еврейского общества и, таким образом, по мнению церковных властей, нарушил каноны. В результате в начале 1930-х гг. в Свято-Троицком храме появился хор Павла Григорьевича Проскурникова, состоявший из певчих профессионалов. После окончания в 1934 г. строительства в Дединье королевского дворца с церковью св. ап. Андрея Первозванного, П.Г. Проскурников со своим хором перешел туда, где и оставался до начала немецкой оккупации Сербии в апреле 1941 г. В дальнейшем он с семьей переехал в Швейцарию, где был рукоположен во иерея митрополитом Анастасием (Грибановским) в Женеве в 1946 г. После смерти жены о. Павел, приняв монашество с именем Петр, был возведен в сан архимандрита. В связи с уходом П.Г. Проскурникова в Свято-Троицкую церковь был приглашен известный регент Евгений Прохорович Маслов со своим хором, певшим до того времени в сербском Успенском храме в г. Земуне.
В составе хора Маслова было много замечательных певчих: Вера Банина, Павел Шевелев, Мирославский и др.[833]
Помимо профессиональных хоров, в Свято-Троицкой церкви был и любительский – так называемый левый клирос, который на протяжении многих лет славился своим составом – будущими архиереями, священниками, преподавателями богословия. Профессиональные хоры церкви исполняли далеко не все песнопения разных богослужений, особенно во время всенощной. Тогда «левый» клирос пел и литургии и полностью всенощные. Особо торжественно отмечался день памяти св. ап. Иоанна Богослова 9 октября, так как большинство членов хора были студентами-богословами или уже законоучителями и преподавателями в семинариях. Руководил этим хором о. Петр Беловидов или псаломщик Леонид Иванович Маслич, выдающийся знаток знаменного пения, типикона и других богословских наук (одно время бывший преподавателем Битольской семинарии). Здесь «обучались» уставу и напевам Александр Синкевич (будущий архиепископ Лос-Анджелесский Антоний), Лев Бартошевич (будущий епископ Женевский Леонтий), иподиакон Никодим Ефимов (будущий архимандрит Спиридон), Душан Веселинович (будущий иеромонах Амвросий), иеромонах Макарий (будущий епископ Сремский), иеромонах Андрей (Фрушич, будущий епископ Баня-Лукский), профессор Степан Гущин, псаломщик Виталий Тарасьев, священники Борис Волобуев и Алексмй Моргуль, протоиерей Алексий Крыжко и многие другие[834].
Отец Петр Беловидов скончался 27 апреля 1940 г., в Великую субботу, до последней минуты жизни, в постели совершая службы: в Великий четверг – «Двенадцать евангелий», а в Великую пятницу – выноса плащаницы и последования Плача Богородицы (о чем свидетельствовала инспектриса русско-сербской женской гимназии и псаломщица Варвара Николаевна Лучинская, певшая и читавшая ему на этих последних службах)[835].
В память протопресвитера благодарные прихожане установили в церкви киот с иконой свт. Петра, митрополита Киевского. В апреле 1940 г. почившего о. Петра сменил протоиерей Иоанн Сокаль (будущий епископ), остававшийся настоятелем церкви до отъезда в СССР в январе 1950 г. Построенная как временная, Свято-Троицкая церковь так и осталась постоянной. Планы создания в Белграде большого русского храма оказались нереализованными[836].
В 1930–1931 гг. на русском участке Нового кладбища в Белграде была построена Иверская часовня, воздвигнутая после того, как советские власти в 1929 г. уничтожили одноименную часовню XVII в. у Воскресенских ворот перед Красной площадью в Москве. К этому времени на Новом кладбище уже были погребены некоторые известные российские деятели. Так, например, в апреле 1920 г. здесь оказался похоронен Верховный главнокомандующий российской армии в годы Первой мировой войны, инициатор создания Добровольческой армии, генерал от инфантерии М.В. Алексеев. Он скончался еще 8 октября 1918 г., но гроб с телом генерала был увезен в эмиграцию. В похоронах Алексеева участвовали члены правительства королевства и Белградский митрополит Димитрий[837].
Большую часть хлопот по организации сбора средств для постройки часовни взяла на себя председатель Мариинского сестричества княгиня Мария Александровна Святополк-Мирская. Деньги пожертвовали югославский король Александр I, принц Павел, принцесса Ольга, русские и сербские церковные общины, а также большое количество зачастую очень бедных русских эмигрантов из многих стран мира. 22 апреля 1930 г. митрополит Антоний (Храповицкий) заложил здание Иверской часовни, в фундамент которой была положена горсть русской земли. 5 июля 1931 г. построенную военным инженером Валерием Владимировичем Сташевским часовню освятили Сербский Патриарх Варнава и митрополит Антоний. На ее стенах с внешней стороны в особых нишах были помещены два больших образа: свт. Николая Чудотворца – в память императора Николая II и свт. Алексия – в память цесаревича Алексея. В часовне были собраны святыни главных городов России: в память Москвы – Иверская икона Божией Матери (привезенный с Афона иноками русского Свято-Пантелеимоновского монастыря список), в память Киева – икона Успения Божией Матери (из Иерусалима) и в память Петрограда – список образа Нерукотворного Спаса, бывшего в домике Петра Великого[838].
Часовня не являлась точной копией московской, так как было решено строить ее с алтарем и освящать по полному чину, давая, таким образом, возможность русским эмигрантам посещать богослужения в еще одном «своем» храме. Поэтому Иверская часовня периодически служила вторым приходским храмом Белграда. В крипте были помещены саркофаги с костями русских воинов, павших на Салоникском фронте, а также в составе двух русских батарей, защищавших Белград в 1915 г., на полу разложены артиллерийские снаряды, винтовки, медали и ордена погибших солдат. Две иконы для крипты позднее написал будущий архиепископ Антоний (Бартошевич): «Сошествие в ад» и св. ап. Иоанна Богослова. В этой усыпальнице были погребены скончавшийся 10 августа в 1936 г. Первоиерарх Зарубежной Русской Церкви митрополит Антоний (Храповицкий) и его келейник архимандрит Феодосий (Мельник). Слева от входа в часовню похоронили умершего 28 сентября 1932 г. епископа Лондонского Николая (Карпова) и скончавшегося в 1940 г. протопресвитера Петра Беловидова. В 1944 г. у ее стен был погребен архиепископ Курский и Обоянский Феофан (Гаврилов).
В Иверской часовне попеременно служили, неся однонедельную «череду», приходские священники белградской Свято-Троицкой церкви (кроме настоятеля). В храме-часовне был сооружен деревянный иконостас работы выдающегося русского художника-иконописца Гринкевича-Судника, плащаницу прислал со Святой Земли Елеонский монастырь. После злодейского убийства в 1934 г. югославского короля Александра I в часовне была помещена икона св. кн. Александра Невского в память великого друга и защитника русских беженцев в Сербии.
Сразу после создания часовни там был организован хор, который возглавил Григорий Иванович Криволуцкий. Малые размеры часовни определили и небольшую численность хора. Это был квартет, который иногда пополнялся певчими, приходившими на могилы своих близких: Марина Круг (сопрано), Екатерина Алексеева (альт), Григорий Баранников (тенор), Феодор Богдановский и сам Григорий Иванович – басы. После смерти мужа с ними пела генеральша Анна Никаноровна Полтавцева, а также по церковным праздникам – жена священника Людмила Борисовна Тарасьева, муж Екатерины Алексеевой – Виктор и псаломщик русских храмов в Белграде Филипп Дмитриевич Загребельный. Он удачно замещал всех регентов в Иверской часовне и Свято-Троицкой церкви, но в 1944 г. покинул Белград.
Вскоре после освящения Иверской часовни полковник Михаил Федорович Скородумов, георгиевский кавалер, раненый на войне 11 раз, выступил с идеей установки рядом с ней памятника русским воинам, павшим в годы Первой мировой войны. Он же организовал сбор необходимых средств, каждый камень, пошедший на строительство памятника, был оценен в 300 динаров, а на нем выбивалась фамилия дарителя. Сам Скородумов писал позже в своих воспоминаниях: «Дабы остановить развивавшиеся симпатии сербов к Совдепии и вернуть их к царской России, я затеял постройку памятника русским воинам и переноску останков русских офицеров и солдат с Салоникского фронта в Белград. Казалось бы, что это в интересах всех русских эмигрантов, предлог объединиться и устроить обще-Югославянско-Русскую манифестацию в честь национальной России»[839].
Величественный памятник павшим русским воинам был спроектирован известным скульптором и архитектором Романом Николаевичем Верховским (создателем ряда зданий и скульптурных композиций в Белграде и в США, в частности русского Свято-Троицкого собора в Джорданвилле, штат Нью-Йорк). Непосредственные работы по возведению выполнял военный инженер В.В. Сташевский. Памятник был установлен напротив Иверской часовни и открыт в присутствии короля Александра I 9 апреля 1933 г. Высокий монумент был выполнен из серого камня в форме артиллерийского снаряда с пятиметровой фигурой Архангела Михаила, покровителя воинства, на вершине. На лицевой стороне памятника по-русски написано: «Вечная память Императору Николаю II и 2 000 000 русских воинов Великой войны», а на противоположной стороне, по-сербски: «Храбро павшим братьям русским на Солунском фронте. 1914–1918 гг.», тут же значатся имена вождей Белого движения, названия воинских союзов и объединений, имена жертвователей на постройку памятника. У подножия полулежит на знамени фигура русского офицера с шашкой.