В некоторых обителях проживали целые группы русских насельников: в Спасо-Преображенском монастыре вблизи с. Зрзе – архимандрит Григорий, игумен Серафим, иеромонахи Иоаким, Феолог и Савватий; в монастыре св. Прохора Пчинского – архимандрит Кирилл (настоятель), иеромонахи Варфоломей и Досифей; в монастыре Успения Пресвятой Богородицы с. Трескавец – игумен Василий, игумен Симон, монах Макарий (Коледа); в Бигорском монастыре Иоанна Крестителя – игумены Каллистрат и Вениамин, в Лесновском Михаило-Архангельском монастыре – игумен Виталий и монах Павел и др.[813]
Не меньший вклад в развитие монастырской жизни в Македонии внесли русские монахини и послушницы. Большинство из них жило в Македонии уединенно или в небольших общинах по две-три насельницы, за исключением общины в Кичевском монастыре Благовещения Пресвятой Богородицы, где пребывало около 30 русских сестер, и общины в монастыре Пресвятой Богородицы у с. Побожье, где подвизалось 15 русских монахинь. Самой известной была Кичевская община. В 1925 г. игумения Диодора (в миру Лидия Николаевна Дохторова) получила от сербских церковных властей в свое управление древний монастырь XV в. св. Димитрия вблизи г. Бела Паланка, а затем вскоре – пустовавший монастырь свв. Кирика и Иулиты около г. Цариброда, куда она пригласила около 20 русских монахинь и послушниц из Жабковского монастыря в Бессарабии, в дальнейшем там поселилось и несколько сербских сестер. Монахини материально помогали школе для детей-сирот, оказывали помощь больным, занимались написанием икон под руководством сестрыЕвпраксии[814].
Поскольку обитель свв. Кирика и Иулиты была очень мала, а община постоянно росла, она перешла сначала в монастырь у с. Дивляне, а в 1936 г. – в македонский Кичевский монастырь Благовещения Пресвятой Богородицы (расположенный на склоне горы, в 12 километрах от г. Кичево). Здесь проживало уже около 40 насельниц (вместе с сербками и македонками) и два русских священника – духовника. В 1937 г. митрополит Скопленский Иосиф постриг несколько послушниц в монахини. В монастыре соблюдался устав св. Кирилла Белозерского, несколько лет игумения Диодора (позднее принявшая схиму с именем Мария) провела в полном молчании, нося на себе вериги. Большая часть сестер пребывала в Кичево до 1945 г., после чего во главе с матерью Диодорой перешли в Благовещенский монастырь в Овчарско-Кабларском ущелье Белградской митрополии (эта община просуществовала в Югославии до 1950 г.), при этом семь русских монахинь остались в Кичевском монастыре.
Русская община в монастыре Пресвятой Богородицы у с. Побожье просуществовала также около десяти лет – до 1945 г. В нее входили схимонахиня, 10 монахинь и несколько послушниц, в том числе из местных жительниц. Обитель славилась углубленной духовной жизнью, богослужебным порядком и гостеприимством, сестры заботились о десятке сирот. Кроме того, известны русская монахиня Екатерина из Михаило-Архангельского монастыря в Вароше (г. Прилеп), монахиня Марина из монастыря св. Илии Пророка в с. Мирковицы, схиигумения Ирина (Косицкая) и послушница Параскева из Спасо-Преображенского монастыря в с. Зрзе. Так как женское монашество в Македонии к началу XX в. почти полностью исчезло, именно русские сестры внесли важнейший вклад в его возрождение и развитие[815].
Кроме уже упомянутых общин, были образованы два самостоятельных русских монастыря – мужской в Мильково и женский в Хопово (на Фрушкой Горе) с 70 монахинями бывшего Леснинского монастыря, переселившимися в 1920 г. в Сербию[816].
С 1921 г. более 15 лет центром деятельности руководящих органов Зарубежной Русской Православной Церкви был небольшой городок Сремски Карловцы вблизи г. Нови Сад (ныне сербский край Воеводина), в котором до второй половины 1930-х гг. размещались Высшее Русское Церковное Управление за границей и его председатель – митрополит Киевский и Галицкий Антоний (Храповицкий) со своей канцелярией. В Сремских Карловцах с 21 ноября по 3 декабря 1921 г. проходил Первый Русский Всезаграничный Церковный Собор. Скончался владыка Антоний 10 августа 1936 г. в Сремских Карловцах и был похоронен в крипте русской Иверской часовни на Новом кладбище Белграда[817].
Вскоре после его смерти съехавшиеся по этому поводу на проходивший 22–24 сентября 1936 г. Собор архиереи единогласно избрали на пост председателя Архиерейского Синода Русской Православной Церкви Заграницей митрополита Анастасия (Грибановского), который с 1934 г. постоянно пребывал в Сремских Карловцах в качестве помощника находившегося в болезненном состоянии владыки Антония. С 14 по 24 августа 1938 г. в Сремских Карловцах прошел Второй Русский Всезарубежный Церковный Собор с участием представителей всех 24 епархий Православной Церкви Заграницей от Америки до Дальнего Востока[818].
10 ноября 1938 г. Архиерейский Синод принял постановление о переводе своей канцелярии и редакции журнала «Церковная жизнь» из Сремских Карловцев в Белград. Сначала они находились по адресу: ул. Добриньска, 7, затем – ул. Молерова, 57 и, наконец, ул. Крунская, 20[819]. С перемещением Архиерейского Синода в Белград переехал и его председатель митрополит Анастасий, управлявший одновременно на правах епархиального архиерея русскими приходскими общинами в Югославии. На Крунской улице, неподалеку от русской Свято-Троицкой церкви, являвшейся фактически его кафедральным собором, митрополит провел и первые годы войны.
В межвоенный период русские эмигранты создали в стране более десяти своих приходов и несколько монастырей, существовали и другие многочисленные формы их церковной жизни. Важнейшим храмом русской эмиграции в Югославии была церковь Пресвятой Троицы в Белграде (где проживало около 10 тысяч выходцев из России). Основателем русской церковной общины в столице страны был приехавший из Новороссийска протоиерей Петр Беловидов, еще в марте 1920 г. получивший благословение на проведение богослужений от Белградского митрополита Димитрия. Первую литургию для российских беженцев в столице Королевства сербов, хорватов и словенцев протоиерей отслужил 20 сентября 1920 г. в помещении столовой Русского общества взаимопомощи на улице Короля Петра. 16 октября начались регулярные богослужения, но, после уничтожившего столовую 4 ноября пожара, службы на короткое время перенесли в здание школы на Богоявленской улице.
Между тем весной 1920 г., находясь в беженском поезде на юге Сербии (вблизи г. Парачина), о. Петр познакомился с выдающимся педагогом, будущим основателем и директором русской гимназии в Белграде Владимиром Плетневым, и пообещал ему принять участие в составлении программы для русских школ и преподавании Закона Божия. Благодаря покровительству Королевского Дома и усилиям многих сербских друзей России (прежде всего, академика Александра Белича), удалось сравнительно быстро преодолеть многочисленные препятствия и осенью того же года основать 1-ю русско-сербскую гимназию в Белграде, занявшую часть помещений 3-й сербской мужской гимназии на Негушевой улице. Торжественное открытие началось с молебна, который был отслужен протоиереем Петром Беловидовым в актовом зале гимназии на Покров Пресвятой Богородицы 14 октября 1920 г. А через месяц, 13 ноября, с разрешения директора 3-й сербской мужской гимназии, была отслужена первая всенощная, а на следующий день и первая Божественная литургия в том же зале. Этот день некоторые исследователи считают датой основания русского прихода в Белграде и началом регулярных богослужений[820].
Основателем церковного хора и первым регентом был сам протоиерей Петр Беловидов. Ноты он писал по памяти, лично их переписывал в нескольких экземплярах. Отец Петр не только отличался благолепным совершением служб, без какой-либо излишней вычурности, но и был ревнителем церковной старины. С первых же лет существования русского прихода в Белграде он ввел строгую уставность богослужений, настаивал на обиходных знаменных распевах, запретив употребление упрощенных напевов.
С 1921 г. под храм использовалось помещение русской столовой на улице Короля Милана. С мая 1922 г. богослужения продолжались в полковой походной церкви, устроенной в деревянном покойницком бараке, а также в кладбищенской часовне на холме Ташмайдан, вблизи сербской церкви св. ап. Марка. Именно здесь, на месте барака в 1924–1925 гг. и была построена русская каменная церковь Пресвятой Троицы, по проекту и под наблюдением военного инженера Валерия Владимировича Сташевского[821].
Закладку храма 21 сентября 1924 г. произвели митрополит Антоний (Храповицкий) и Сербский Патриарх Димитрий (хотя он и не одобрял строительство особых русских церквей, считая, что эмигранты могут молиться в сербских). Председатель Совета министров Королевства сербов, хорватов и словенцев русофил Никола Пашич отпустил из казны 40 тысяч динар (его жена Джурджина Пашич подарила Свято-Троицкой церкви колокол), два кирпичных завода пожертвовали кирпичи, часть денег на строительство храма была собрана среди русских эмигрантов. Скромная однопрестольная церковь (на 300–400 человек) в псковском стиле XV в. была построена всего за три месяца и освящена малым освящение 4 января 1925 г.[822], а 5 июля 1930 г. ее освятил новый Сербский Патриарх Варнава (Росич).
Двухъярусный дубовый иконостас был сделан трудами полковника А.П. Редькина и других художников по дереву. 48 икон в иконостасе в стиле новгородского письма XV в. были написаны по предварительно разработанным эскизам. Над их созданием трудились князь М.С. Путятин, М.Д. Пыжов,
B. В. Сергеев, В.Э. Крашенинников, П.А. Федоров, В.Л. Морозов, Е.И. Конопатский, В.Я. Предаевич и князь Дорджадзе. Некоторые образа для храма написали будущий архиепископ Женевский и Западно-Европейский Антоний (Бартошевич), а также известный иконописец Пимен Максимович Софронов: св. Георгия Победоносца, Покрова Пресвятой Богородицы и Аксайскую икону Божией Матери – к 50-летию священства архиепископа Екатерино-славского Гермогена (Максимова)[823].
В 1933 г. Свято-Троицкой церкви русскими монахами с Афона был подарен серебряный мощевик с частицами мощей свт. Иоанна Крестителя, св. апостола Андрея Первозванного и св. апостола Луки, св. великомученика Пантелеимона, св. мученика Маманта, свт. Григория Богослова и святых мучеников бессребреников Космы и Дамиана. Позднее в этот мощевик были помещены частицы мощей св. апостола Иакова, брата Господня, св. епископа Амвросия Медиоланского, св. Патриарха Константинопольского Тарасия, священномученика Ермолая Никомидийского и свт. Тихона Воронежского.
Из русских обителей Афона в знак благословения в храм также были присланы икона Божией Матери «Знамение» и образ св. великомученика Пантелеимона, помещенные в резные деревянные киоты. В память адмирала Александра Колчака был устроен киот с иконой св. кн. Александра Невского, еще один киот – в память генерала Л.Г. Корнилова, а в память генерала М.К. Дитерихса установлена привезенная с Дальнего Востока мраморная доска. В 1941–1942 гг. барон Н.Б. Мейендорф написал большую фреску Христа Пантократора в купольной части (утраченную при восстановлении и реконструкции храма в начале 2000-х гг.), а также некоторые настенные росписи[824].
25 апреля 1928 г. в Брюсселе скончался вождь Белого движения генерал-лейтенант Петр Николаевич Врангель, завещавший похоронить себя в Белграде, в русской церкви, под сенью русских штандартов. Его воля была выполнена не сразу из-за сложностей с сербскими властями. 8 мая 1928 г. митрополит Антоний (Храповицкий) так писал об этой ситуации личному секретарю генерала Н.М. Котляревскому: «.я постараюсь повидать больного Патриарха Димитрия и попытаться просить его о погребении незабвенного Петра Николаевича в Белграде, хотя жители Карловцев очень пристают, чтобы погребение состоялось здесь в фамильном склепе. Вам, конечно, известно, что Патриарх Димитрий очень недоволен построением церкви русской в Белграде и так и не дозволяет устроить полное освящение ее, а только разрешил нам служить на походном антиминсе. Надеюсь, что разрешение будет дано Королем, и тогда Патриарх не будет противоречить. Конечно, со своей стороны я употреблю всяческие старания, чтобы осуществить желание покойника. Опасения свои сообщаю только на всякий случай. Патриарх желает, чтобы русская церковь была передана в Марковский сербский приход после отбытия беженцев в Россию, чего, по-видимому, нам не дождаться, т. е. нашему поколению. По существу дела, это и могло бы помешать погребению здесь Петра Николаевича, а мы будем стараться, чтобы оно исполнилось»[825].
Эти старания увенчались успехом, П.Н. Врангель был погребен 6 октября 1929 г. в правом притворе Свято-Троицкого храма. В грандиозной церемонии похорон участвовали Святейший Патриарх Димитрий, митрополит Антоний, сонм сербского и русского духовенства, 129 представителей гражданских эмигрантских организаций, 125 представителей военных и казачьих объединений и частей и 72 представителя русских колоний королевства[826].
До сентября 1944 г. в церкви пребывали Одигитрия русского рассеяния – чудотворная Курско-Коренная икона «Знамение» Божией Матери, вывезенная из России архиепископом Курским и Обоянским Феофаном (Гавриловым), а также около 240 штандартов и знамен императорской и Белой армии, среди которых были знамена времени царя Алексея Михайловича, 19 штандартов кавалерийских полков (по некоторым сведениям, знамена вывезли в русский храм в Дрездене, где они погибли при англо-американской бомбардировке города).