Годы Второй мировой войны были одним из самых тяжелых, но в то же время ярких и важных периодов в многовековой истории Святой Горы. На начало войны афонские монахи всех национальностей (греки, русские, сербы, болгары, румыны и др.) ответили тем, что 22 марта 1940 г., впервые за несколько столетий, провели ночное моление о восстановлении мира, а после него крестный ход. К нападению фашистской Италии на Грецию 28 октября 1940 г. многие насельники Святой Горы отнеслись с возмущением. Так, известный афонский старец иеромонах Герасим (Менагиас) в письме старцу Феодосию из Свято-Павловского монастыря от 26 ноября 1940 г. называл итальянцев трусами и тряпками, а в другом письме выражал свою боль из-за жертв несчастной Кефалонии. Первоначальные победы греческих войск вызвали радостную реакцию большинства афонитов[208].
Один из русских монахов Святой Горы в своем письме горячо приветствовал успехи греческой армии в боях с итальянцами в январе 1941 г.: «За чудом Финляндии[209] последовало еще большее чудо Греции. У нас в монастыре война мало ощущается, только новости, которые мы получаем, заставляют нас еще больше удивляться. Единство греческого народа – прежде всего религиозное единство, единство с Христом. Без желания чего-либо для себя, без стремления к захвату чужих земель народ Греции знает, что с начала военных действий Бог защищал и в дальнейшем будет защищать его. Я хотел бы сказать и большее: Православие получило большой урок. Я читал письма с фронта, которые все пронизаны одной мыслью: защита, даваемая нам свыше, – защита Матери Божией, празднование Которой произошло после торпедной атаки у острова Тинос. Чудо Греции – это чудо Божественного присутствия, и это Божественное присутствие, которое узнал народ, теперь стало реальным событием его жизни»[210].
После начала войны к обычным трудностям афонской жизни прибавились дороговизна и острый недостаток продовольствия. Правда, в 1940 г. положение еще оставалось терпимым благодаря хорошему урожаю оливок и помощи благотворителей, в числе которых был тесно связанный с русским Свято-Пантелеимоновским монастырем (Руссиком) известный византолог профессор Томас Уитмор (Виттемор)[211].
Общие доходы Руссика за 1940 г. (с остатком за прошлый год и формальными переводами денег из одной монастырской кассы в другую) составили 4 372 997 драхм, а расходы – 3 371 334 драхмы, остаток на 1 января 1941 г. равнялся 1 001 663 драхмам. При этом реальные доходы составили 1 624 478 драхм, в том числе доход от урожая – 743 300, правительственный платеж за реквизированные метохи – 526 700, пожертвования Т. Уитмора – 16 000, доход монастырской лавки от продажи книг – 7 331 драхма и т. д. Существенную прибыль принесла продажа 26 быков и 8 свиней, доходы же от продажи леса и лесоматериалов по сравнению с прошлым годом сократились. Реальные расходы в 1940 г. составили 1 741 120 драхм, таким образом, перерасход средств составил 116 642 драхмы. На 1 января 1941 г. численность братии монастыря равнялась 275 насельникам[212].
В начале апреля 1941 г. германские войска напали на Грецию и вскоре оккупировали Афонский полуостров. 22 апреля в Карее появился немецкий капитан в сопровождении пяти офицеров и объявил о факте занятия Афона. Все греческие государственные учреждения были распущены и их служащие уехали с полуострова, при этом вместо греческого был назначен немецкий комендант Святой Горы[213].
Интересно отметить, что уже 25 апреля 1941 г. проживавший в захваченной немцами Варшаве православный грузинский профессор-архимандрит Григорий (Перадзе) написал в Рейхсминистерство церковных дел докладную записку об организации церковной жизни на Афоне. О. Григорий предложил послать на Святую Гору дружественного германским властям православного монаха в сане архимандрита, который бы играл роль посредника между немецкой администрацией и Кинотом, причем предложил в этом качестве свою кандидатуру. Архимандрит Григорий также предостерег от попыток итальянцев ослабить Греческую Православную Церковь в пользу Ватикана и написал о необходимости спасения гибнущих старинных рукописей в бывшем грузинском монастыре Ивирон.
Хотя ходатайство о. Григория поддержал Кавказский комитет в Берлине, указавший, что тот знает греческий язык, находится в юрисдикции Константинопольского Патриарха и дружествен Германии, Рейхсминистерство иностранных дел 3 мая написало негативный отзыв о докладной записке архимандрита, и она была отвергнута (позднее архимандрит Григорий погиб в концлагере от рук нацистов и был прославлен в лике святых Польской Православной Церковью)[214].
После начала оккупации Греции над Афоном нависла реальная угроза потери независимости, древнего монашеского уклада и церковных святынь. Кроме того, союзники Германии – болгарские власти в апреле выразили желание взять всю территорию Святой Горы под свой военный контроль. По мнению греческих монахов, болгары не просто намеревались оккупировать Афон, но и изгнать греков (что в действительности никем не планировалось), включив в дальнейшем Святую Гору в состав Болгарии. Поскольку болгарская армия заняла Эгейскую Фракию и приближалась к Афону, Священный Кинот посчитал, что разорение Святой Горы неминуемо и решил воспрепятствовать этому. 13–26 апреля 1941 г. Кинот направил «рейхсканцлеру Германского государства Адольфу Гитлеру» послание с просьбой сохранить монастыри от разрушения и взять их под личное покровительство. В этом составленном в довольно дипломатическом тоне письме члены Кинота просили рейхсканцлера не причинять вреда Святой Горе, подчеркивая уникальность монашеской жизни на древнем Афоне и «мирную жизнь в молитвах и постах» обитающих там отшельников. После обширной исторической части в заключительной части послания говорилось: «Сохранение этого строя автономного монашеского государства, совершенно удовлетворяющего всех подвизающихся во Святой Горе православных монахов, независимо от их национальности, и соответствующего их цели и назначению, просим и молим горячо, Ваше Превосходительство, взять под свое высокое покровительство и попечение. Царя царствующих и Господа господствующих от всей души и сердца умоляем даровать Вашему Превосходительству здравие и долгоденствие на благо славного Германского народа»[215].
Под документом стояли подписи представителей всех 20 монастырей, в том числе от Руссика о. Протогена и Василия. Послание составил старец Гавриил, духовник греческого монастыря Дионисиат, а перевел его текст на немецкий язык монах Герасим (Менагиас). При этом отношение о. Герасима к немцам было негативным, и, по свидетельству других афонитов, характеризовалось словами: «Низпосла стрелы, и разгна [их], и молнии оумножи, и смяте [их]»[216].
После отправки письменного обращения Священного Кинота германскому руководству на Афон прибыла группа немецких офицеров. Как вспоминал монах Герасим (Менагиас), многие из них были очень образованными людьми и хорошо знали не только европейские языки, но и древнегреческий. Прибывшая группа поселилась в Карее. Для того чтобы вести с немцами переговоры, требовался монах, знающий немецкий язык, а на Афоне в то время среди греков грамотных иноков было очень мало. Поскольку русский иеромонах Софроний (Сахаров) владел несколькими европейскими языками, в том числе хорошо знал немецкий язык, его попросили сопровождать приехавших офицеров в поездке по монастырям и убедить их в необходимости сохранить Святую Гору. Один из афонитов позднее писал: «Своей образованностью, воспитанием и скромностью о. Софроний так поразил немцев, что рапорт, который они подали в ставку Гитлера после посещения Афона, был самым благожелательным. Ответ ставки также был положительным. В результате ни один из монастырей Афона во время оккупации не пострадал и не лишился своего самоуправления. Более того, немецкий гарнизон перекрыл доступ на Афон всем мирянам»[217]. Позднее этот случай был использован для ложного обвинения отца Софрония в сотрудничестве с оккупантами, хотя он лишь выполнил поручение Кинота.
Вскоре после инспекционной поездки последовал приказ германской военной администрации Салоник, запрещавший не только гражданским лицам, но и немецким и болгарским военным свободный проход на Святую Гору. В греческой газете «Новая Европа» от 29 апреля 1941 г. было опубликовано распоряжение, подписанное генерал-майором Арензеном (начальнику полевой комендатуре № 808): «Область Святой Горы находится под покровительством (протекторатом) германских военных сил. Воспрещается въезд в эту область всякому без письменного разрешения Военного управления»[218].
Контроль за исполнением этого решения был поручен отделению гестапо, размещенному в городе Уранополисе, у границы Афона. Кроме того, на Афонском полуострове были размещены караульные посты германской армии – в Великой Лавре св. Афанасия, на Вигле и на берегу, рядом с румынским скитом св. Иоанна Предтечи. Военнослужащие этих постов подчинялись старшей полевой комендатуре № 395. С лета 1943 г. немецкие оккупационные части состояли из одного унтер-офицера и пяти чинов военной полиции в Карее и из небольшого гарнизона морского наблюдательного пункта на мысе Нимфеон. Некоторые старые монахи позднее вспоминали, что немецкие солдаты не входили с оружием в монастыри, складывая винтовки в козлы перед вратами обителей. Просьба властей Болгарии о расквартировании на Афоне солдат болгарского батальона была отклонена[219].
Вместе с офицерами прибыли немецкие ученые, в частности профессор Ф. Дёльгер и доктор Е. Вайганд, которые при содействии Священного Кинота были допущены во все библиотеки святогорских монастырей, в том числе Руссика. Помимо старинных рукописей эти специалисты изучали православные медитативно-духовные практики и традиции исихазма. Результаты проведенной в августе – сентябре 1941 г. немецкой научной экспедиции на Святую Гору были частично опубликованы в книге «Монашеская страна Афон» (объемом 303 страницы), изданной в сентябре 1943 г. штабом управления при рейхсминистре занятых восточных территорий Альфреде Розенберге в Мюнхене при участии рейхсгауптштелленлейтера А. Дейндля[220].
Хотя германское руководство гарантировало афонским монастырям сохранение прежней автономии и правил управления жизнью обителей, но оставило немецкого губернатора Святой Горы. Эту должность весь период оккупации занимал упомянутый ученый-византолог Ф. Дёльгер, по отзывам современников, много сделавший для защиты уникального афонского материального и духовного наследия. После окончания войны он преподавал в Мюнхенском университете и в 1945 г. выпустил в Мюнхене второе, дополненное им, издание книги «Монашеская страна Афон». На одной из ее страниц помещена фотография, сделанная в монастырской библиотеке Руссика, на которой вместе с одним из немецких ученых запечатлены архимандрит Кассиан (Безобразов) и монах Василий (Кривошеин)[221].
Братии афонских монастырей регулярно приходилось выполнять различные требования германских оккупационных властей. Так, например, 9 августа 1941 г. Собор старцев Свято-Пантелеимоновского монастыря заслушал требование немецкой администрации выделить ей масло – со всех монастырей требовали 500 ок, и Руссику пришлось выдать свою долю – 25 ок. 7 декабря Собор старцев обители принял к сведению требование немецкой полиции об ограничении приема посетителей монастыря и сдаче всего оружия, а 13 декабря заслушал приказ губернатора предоставить сведения о количестве имевшегося в каждом монастыре продовольствия[222].
Летом 1943 г. афонским обителям, в том числе Руссику, пришлось продавать лесоматериалы для нужд немецкой армии. 9 октября того же года вышло срочное распоряжение германской администрации в Салониках – ликвидировать освещение на всем Афоне в ночное время и в десятидневный срок представить сведения обо всех бывших монастырских метохах на полуострове Кассандра. 23 ноября немецкий офицер потребовал, чтобы монастыри в течение пяти дней доставили в Дафну и Руссик 1600 елок (для дальнейшей перевозки в Салоники). 5 февраля 1944 г. немецкая полиция в Карее приказала, чтобы святогорцы за неделю доставили ей 750 столбов по два метра в длину (на долю Руссика пришлось 40 столбов) и т. д.[223]
В июне 1942 г. по случаю посещения Афона представителем германского новостного агентства ДНБ Священный Кинот на своем заседании «от имени 3200 афонских монахов» вынес резолюцию, переданную в ДНБ для публикации: «Синод свящ. Общин на Святой Горе Афон наисердечно благодарит немецкие оккупационные власти в Греции за защиту и признание прежних прав свящ. Общин, которым немецкие власти всячески помогали. С большим удивлением следили мы за мужественной борьбой немецкой армии и ее союзников за освобождение России от безбожного большевизма. Всюду, куда входят немецкие войска, восстанавливается религиозная жизнь, и церковные колокола начинают опять звонить. Германия и ее союзники взяли на себя защиту христианства. По словам Спасителя, безбожный антихрист никогда не победит и свящ. Община на Святой Горе Афонской с уверенностью ожидает победы защитника христианства – немецкого Рейха и союзников. Она молится, да благословит Господь победоносное оружие Вождя Рейха, и шлет верующим в Восточные области наисердечные поздравления и наиискреннейшие пожелания добра»[224] (точность публикации этой резолюции в немецкой прессе вызывает некоторые сомнения).
Однако затем позиция Кинота изменилась. Осенью 1943 г. германское Рейхсминистерство иностранных дел безуспешно попыталось организовать осуждение афонскими монастырями избрания Патриархом Московским и всея Руси митрополита Сергия (Страгородского). С этой целью на Святую Гору прислали резолюцию Венской конференции архиереев Русской Православной Церкви Заграницей от 21–27 октября 1943 г. с непризнанием избрания, но желаемого результата нацисты так и не добились. Референт Рейхсминистерства иностранных дел Колреп в своей записке от 31 марта 1944 г. отмечал, что позиция монашеской республики на Горе Афон в этом вопросе остается неопределенной; хотя монахи давно имеют Венскую резолюцию, но до сих пор не отозвались на нее[225].
Вскоре Священный Кинот в специальном послании все же высказал свою позицию по вопросу избрания Московским Патриархом владыки Сергия, но она оказалась весьма уклончивой. В послании говорилось, что о канонической силе избрания, за недостатком данных, Кинот не может высказать свое мнение, а по вопросу изменения поведения русских государственных властей по отношению к Православной Церкви надежды «на искренность являются весьма слабыми»[226]. 20 июня 1944 г. находившийся на оккупированной территории СССР Первоиерарх Белорусской Православной Церкви митрополит Минский Пантелеймон (Рожновский) отправил Киноту Святой Горы письмо, в котором призывал «выступить единым фронтом народов Европы против безбожного большевизма», однако ответа не получил[227].
Почти весь период оккупации афониты страдали из-за острого недостатка питания, вызванного в том числе страшным голодом в оккупированной Греции, от которого погибло 436 тыс. человек. При этом окружной комиссар капитан Х. Гризе 18 сентября 1941 г. издал распоряжение всем афонским монастырям о запрещении закупать продовольствие на занятой немецкими войсками территории Северной Греции без санкции окружной комендатуры (полевой комендатуры № 808) или командующего в Салониках[228]. Многие старцы Святой Горы – никогда не запасавшие муки и всегда жившие в добровольных лишениях отшельники теперь лишились даже своего обычного скудного хлеба. Об этом свидетельствует сохранившаяся переписка иеромонаха Герасима (Менагиаса) с администратором отдела продовольствия в Карее старцем Феодосием[229].