В отношении Третьего рейха среди руководителей Болгарской Церкви не было единства, и посетивший Софию в начале осени 1941 г. представитель германского МИД доктор Герстенмайер в своем докладе от 24 сентября писал, что два возможных кандидата на пост патриарха – митрополиты Кирилл (Марков) и Паисий (Анков) дружественны Германии и надеются не ее поддержку в воздействии на Константинопольского Патриарха по вопросу отмены схизмы и канонического признания их Церкви. Третий же кандидат – митрополит Софийский Стефан – панславянист и враждебен Германии. Интересно отметить, что во время встречи с Герстенмайером митрополиты Кирилл и Паисий подняли вопрос о желании Болгарской Церкви оказать помощь в возрождении Русской Церкви материально и отправкой в Россию духовенства. В конце беседы посланец Берлина достаточно ясно дал понять владыкам, «что германская инициатива в вопросе Патриархата зависит от того, как активно и интенсивно Болгарская Церковь впредь будет участвовать в находящейся в ее собственных интересах антибольшевистской пропаганде»[706].
Со стороны представителя германского МИД это была только игра, целью которой было использование вопроса о восстановлении Патриаршества в Болгарии и отмены схизм для подчинения Болгарской Церкви. На самом деле немецкая позиция была другой. Лишь относительно лояльное к православию Рейхсминистерство церковных дел писало 1 декабря 1941 г. в МИД, что восстановление древнего Болгарского Патриархата неизбежно, подчеркивая: «Это важно для Болгарии, где народ и Церковь глубоко идентичны. Дружественный немцам православный Болгарский Патриархат, несомненно, имел бы ценность для Германии. И после его воссоздания также был бы решен вопрос еще формально существующей схизмы»[707].
Однако германское посольство в Софии еще в сентябре 1941 г., как уже отмечалось, сообщило в свое министерство, что «упразднение схизмы вовсе
не находится в немецких интересах»[708]. В МИД придерживались такой же точки зрения. Его чиновники не хотели усиления Болгарской Церкви и так заметно выросшей за счет присоединения в 1941 г. части сербских и греческих епархий.
20 февраля 1942 г. в Берлин по приглашению международной службы Германской Евангелическо-Лютеранской Церкви приехал на 12 дней митрополит Врачанский Паисий (Анков). Целями его визита было приобретение печатных станков и шрифта для создания типографии Священного Синода в Софии, закупка материала для архиерейских одежд (это удалось сделать), устройство церквей для болгарских колоний в Берлине и Вене (решение данного вопроса затянулось на несколько лет) и попытка убедить немецкие власти разрешить Болгарской Церкви помогать возрождению церковной жизни в России (здесь владыку в основном постигла неудача)[709].
На переговорах митрополита с руководителем международной службы епископом Хеккелем также обсуждался вопрос о восстановлении Болгарского Патриархата и будущем патриархе. При этом отмечалось, что кандидатура Софийского митрополита Стефана из-за его открыто выраженной англофильской позиции практически исключалась, и борьба в основном шла между митрополитами Паисием и Кириллом (полевым епископом болгарской армии). В своем докладе в германский МИД от 20 марта 1942 г. Хеккель писал, что у митрополита Паисия все же больше шансов быть избранным патриархом, отмечая, правда, негативную позицию болгарского правительства, полагавшего преждевременным создание Патриархата. В отличие от политического руководства своей страны широко представленные в Церкви «молодые националистические круги хотели быстрейшего восстановления Патриархата. Значительную трудность для решения этой проблемы представляла позиция Элладской Церкви, в связи с чем владыка Паисий хотел получить поддержку со стороны Германии[710].
Видимо, поэтому он принял 1 марта в Берлине участие в праздновании первой годовщины вступления Болгарии в Тройственный союз и выступил по этому случаю по радио с обращением к болгарам. На обеде, данном в его честь международной службой Евангелическо-Лютеранской Церкви, митрополит Паисий даже заявил, что Болгарская Церковь «видит в большевизме своего самого большого врага и приложит все усилия для его поражения»[711].
Священный Синод активно пытался решить задачу восстановления Патриархата вплоть до осени 1944 г. Так, 29 января 1943 г. на встрече с царем митрополит Неофит пытался доказать Борису III, что уже наступил благоприятный момент для выборов Предстоятеля Церкви. На все доводы царь заявил, что в принципе вопрос решен – Церковь должна иметь своего Патриарха, и в его выборах должен участвовать весь православный болгарский народ, однако это большое дело и торопиться с ним не следует[712]. Следует отметить, что власти страны планировали контролировать выборы Первоиерарха, чего не хотел Синод (согласно уставу Предстоятеля должен был избирать Церковный Народный Собор из трех кандидатур митрополитов, предложенных Синодом и одобренных царем).
15 апреля 1943 г. состоялась частично посвященная этому вопросу встреча малого состава Синода (митрополиты Неофит, Паисий и Стефан) с царем и премьер-министром Б. Филовым, названная в синодальных протоколах «исторической конференцией». На ней митрополиты передали царю одобренный полным составом Синода новый вариант проекта устава экзархата, сопроводив его подробными комментариями и настоятельной просьбой о скорейшем узаконении. Владыка Паисий, обрисовав ненормальность положения Церкви, 28 лет лишенной канонического Предстоятеля, заявил, что члены Синода единодушно решили приступить к выборам патриарха, но согласны вначале и на экзарха, который при удобном моменте был бы провозглашен патриархом. Но и на этой встрече высшие представители государственной власти фактически отклонили просьбы членов Синода, мотивировав это тем, что благоприятный («спокойный») момент еще не наступил[713].
9 июля члены Синода на своем заседании внесли некоторые изменения в устав экзархата. Теперь «самоуправляемая Православная Болгарская Церковь» была названа Патриаршей, появился раздел «Выборы Патриарха». Избираемый пожизненно патриарх должен был иметь болгарское происхождение, возраст не моложе 40 лет, сан митрополита, непорочно управлять епархией не менее 5 лет и т. д.[714] В этой связи делегация Синода 19 июля посетила премьер-министра Б. Филова, предлагая вынести измененный проект устава на рассмотрение Народного собрания[715]. 29 октября 1943 г. в «Церковном вестнике» было опубликовано официальное сообщение Синода о том, что церковные и политические интересы требуют конституирования Болгарской Церкви в «канонической форме» под руководством национального Патриарха. При этом высказывалось желание учитывать вопрос окончательного урегулирования проблемы новых воссоединенных территорий[716].
Дальнейшее затягивание решения вопроса вызвало гневное письмо Синода в Министерства иностранных и религиозных дел от 3 декабря 1943 г., в котором говорилось: «Так как вопреки вышеизложенному, и далее продолжается неоправданное откладывание, выборов Всеболгарского Патриарха, и поэтому упускается наиболее благоприятный момент для этой цели. Священный Синод Болгарской Православной Церкви и в целом вся Церковь болгарского народа с большим сожалением вынуждены направить предупреждение, что этим причиняется неизмеримый вред народу, и те, кто делает это, несет тяжелейшую ответственность перед Богом, историей и перед всем болгарским народом! И при таком злополучном положении. Синод не может быть бездеятельным. остается верным своему клятвенному обету перед Богом и Церковью и исполняет свой неотъемлемый священный долг перед Болгарской Церковью и болгарским народом»[717]. 13 декабря митрополит Неофит безуспешно встречался с премьер-министром Д. Божиловым и министром иностранных и религиозных дел Д. Шишмановым, Божилов усиленно настаивал на выборах сначала митрополитов для новоосвобожденных земель, а уже затем Первоиерарха[718].
28 марта 1944 г. Синод вновь обсудил вопрос канонической организации Болгарской Церкви, восстановления Патриархата и выборов патриарха. Центральным пунктом заседания являлась разработка процедуры выборов, принятые решения были представлены министру внутренних дел и культуры Христову, который обсудил эту проблему с членами правительства. В тот момент кандидатами на пост Первосвятителя неофициально назывались митрополиты Врачанский Паисий и Неврокопский Борис. Газета «Православная Русь» отмечала, что «делу восстановления Патриаршества придается чрезвычайное национальное значение. Это вытекает из той роли, какую Болгарская Церковь всегда играла в жизни своего народа, и в его прошлой борьбе за освобождение страны, и в настоящее время»[719]. В июне 1944 г. Синод продолжил настойчивые попытки давления на власти по указанным вопросам.
Однако болгарское правительство так и не дало свое согласие на выборы патриарха. Это было вызвано как внешнеполитическими и военными причинами, так и конфликтами с руководством Болгарской Православной Церкви по целому ряду вопросов. В частности, в 1942-м и последующие годы Священный Синод отказался официально признать пользовавшиеся государственной поддержкой союзников Германии неканонические Хорватскую и Венгерскую Православные Церкви. Но наиболее ярко конфликт проявился в связи с независимой позицией Болгарской Церкви в еврейском вопросе.
По мнению целого ряда исследователей, именно Церковь сыграла ключевую роль в спасении от уничтожения 48 тыс. болгарских евреев. Так, известный израильский историк Михоел Бар-Зоар, выступая на международной конференции в Софии, заявил: «Существуют три фактора, которые были наиболее важны в спасении болгарских евреев. Первый фактор – это Болгарская Православная Церковь»[720]. А в своей фундаментальной монографии этот автор писал: «Ничто не имело такого значения, как решения Священного Синода Болгарской Православной Церкви. Исходя из того, что государственной религией в Болгарии было восточное православие, позиция Церкви имела особенно большое влияние на общественное мнение»[721].
В этом вопросе Болгарская Церковь ярко проявила себя в качестве духовного лидера общества, активно отстаивая принципы свободы и равенства. Ее архиереи, несомненно, были моральными вождями, так как подчас рисковали даже своей жизнью. И в католическом и в православном мире были отдельные священнослужители, укрывавшие и спасавшие евреев, но только одна Церковь возвела в ранг своей официальной, открытой политики покровительство и защиту гонимых евреев. Публикаторы сборника документов «Голоса в защиту гражданского общества» справедливо отмечали: «Активное поведение Синода, по существу, было моделью эффективной защиты гражданского общества в стране от произвола политической власти и возможностью изменить предначертанный политический сценарий, созданный в тайне от общественного мнения и без его одобрения»[722].
Позиция болгарского правительства в годы войны была созвучна нацистской – лишение евреев гражданских и политических прав, а впоследствии депортация из государства и уничтожение в соответствие с официальной идеологией Германии. Под давлением своего союзника болгарское правительство осенью 1940 г. начало подготовку антиеврейского закона «О защите нации». В октябре министр внутренних дел и народного здоровья Петр Габровский внес на рассмотрение правительства проект этого закона, содержащий 4 раздела: 1. О тайных и международных организациях. 2. О лицах еврейского происхождения. 3. О противонациональных и сомнительных проявлениях.
4. Особые статьи. Согласно тексту документа евреи не могли принимать болгарское гражданство, быть избранными или избирать в публично-правовые организации, заниматься государственной или общественной службой, быть членами военизированных формирований и служить в армии, вступать в брак или внебрачное сожительство с болгарами, изменять без разрешения место жительства, иметь прислугу нееврейского происхождения; кроме того, на евреев накладывались ограничения по приему в учебные заведения, занятию свободными профессиями, торговлей и промышленным производством и т. д. 6 ноября проект был сообщен Народному собранию (его первое чтение состоялось 15, 19 и 20 ноября, а второе – 20 и 24 декабря)[723].
Подготовка закона сразу встретила активное сопротивление Болгарской Церкви, священноначалие которой за полтора месяца подготовила в этой связи 5 письменных документов, провело встречи с премьер-министром и председателем Народного собрания и направило окружное послание духовенству. Первое обсуждение этого законопроекта и просьб о заступничестве Центральной еврейской консистории от 15 октября и крещеных евреев состоялось на заседании Священного Синода 12 ноября 1940 г. Большинство митрополитов высказали мнение, что планы правительства не обязывают Синод «непременно занимать выраженную в законопроекте позицию». Было заявлено, что «обязанность государства преследовать преступников, преследование же его собственных граждан, только потому, что они евреи. противоречит правосудию и христианскому Евангелию». Имелось также несколько архиереев, которые отдавали приоритет принявшим православие евреям (к осени 1940 г. в Болгарии их было около 600), но и они считали, что иудеи тоже заслуживают человеческого отношения. Только один из 11 членов Синода – митрополит Варненский и Преславский Иосиф полагал, что еврейский вопрос является делом гражданских властей, и Церковь не должна касаться этой проблемы[724].
Дискуссия по поводу проекта закона «О защите нации» завершилась на заседании Синода 14 ноября 1940 г. Тон ей задал владыка Кирилл, заявивший: «Вопрос об отношении к евреям ясен. Никакой христианин, в том числе архиерей св. Болгарской Церкви, не может не стоять на почве св. Евангелия и христианского учения о равноценности всех людей перед Господом, без учета происхождения, расы и культуры. Следовательно, необходимо заступиться за евреев, сначала за христиан, а затем также за нехристиан». При этом Пловдивский митрополит высказал критику иудаизма, – «отказавшегося от старозаветной религиозности», для которого, по мнению владыки, были характерны: «1. Приверженность к земле и земному. 2. Религиозно-национальная замкнутость и исключительность. 3. Враждебность к Христу и христианству». Митрополит Кирилл выступил за некоторые ограничительные мероприятия в отношении еврейского капитала и т. п., подчеркнув, что принявших христианство евреев, независимо от времени Крещения, никакие ограничения не должны касаться, «иначе вообще не будет никакой Миссии среди евреев»[725].
Выступивший вторым митрополит Неврокопский Борис также подверг критике проект закона и подчеркнул, что Народное собрание «не может навязывать Церкви, как относиться к христианам». Митрополит Софийский Стефан отметил, что болгарскому народу присуща историческая толерантность, гостеприимство и терпимость к гостям в нашей среде, и таким образом он в большинстве относится и к евреям. По мнению владыки, некоторые из упомянутых в законопроекте ограничений евреев возможны, например, запрещение иметь в качестве домашней прислуги христианок, но в целом должен «главенствовать принцип любви и милосердия», и закон ни в коем случае не может нарушать традиции болгарского народа и государства.