Со временем стало ясно, что первоначальные границы образованных в Западной Фракии епархий были установлены ошибочно. Струмичско-Драмская епархия состояла из двух совершенно различных и практически ничем не связанных между собой частей – македонской и греческой, а Маронийская епархия – слишком мала и поэтому нежизнеспособна. Этот вопрос рассматривался на заседании Болгарского Синода 19 ноября 1942 г. Митрополит Борис предложил перенести центр управляемой им епархии в г. Драма, а владыка Кирилл – передать в состав Маронийской епархии г. Кавала и Саряшабанский административный округ (всего 15 приходов)[690].
В результате состоявшегося в тот же день решения Синода Струмичско-Драмская епархия с 1 января 1943 г. претерпела значительную реорганизацию: пять ее северных духовных округов, входивших до войны в состав Югославии и населенных в основном македонцами, передали в состав других епархий, один округ присоединили к Маронийской епархии, а оставшиеся три (Драмский, Сереский и Демирхисарский) выделили в самостоятельную Драмскую епархию, которой по-прежнему управлял митрополит Борис. Владыка устроил свою резиденцию в г. Драма (местный греческий митрополит Василий уехал еще в мае 1941 г.). В новой епархии после проведенного укрупнения осталось 135 приходов, причем 70 не имели священников. Драмский округ был разделен на 24 приходских участка, а Сереский – на 10. В них участковыми священниками служили болгары, которые руководили греческим духовенством, не знавшим болгарского языка и «славянского богослужения». В Демирхисарском округе, разделенном на 18 приходских участков, к началу 1943 г. уже вообще не было греческих священников[691].
Постепенно высланных и отправленных на покой греческих священнослужителей все больше заменяли присланными из Болгарии, многие из которых были горячими сторонниками болгарской националистической пропаганды. В своих проповедях присланные священники обычно оправдывали национальные претензии болгарского правительства и доказывали, что македонцы и уроженцы Фракии имеют болгарское происхождение[692]. Подобную пропаганду вела и издаваемая в Софии ежемесячная газета Болгарской Церкви «Духовная культура».
Одной из основных проблем новых земель было заполнение вакантных священнических мест, что являлось хронической трудностью Болгарской Церкви и в старых границах. Скоро стало ясно, что только возвращением прежнего клира экзархата в четыре новые епархии проблему не решить. Поэтому уже с лета 1941 г. туда стали командировать священников, ранее никогда не служивших в новых епархиях. В данной связи Народное собрание одобрило выделение еще одного кредита для оплаты 375 болгарских священников и диаконов, которые были распределены по приходам и монастырям в Македонии (280) и Эгейской Фракии (95).
Эти священнослужители в обязательном порядке временно командировались из Болгарии для контроля над местным духовенством (многие из них входили в состав образованных архиерейских наместничеств) и через четыре-пять месяцев должны были заменяться новыми (в качестве материального стимула они получали жалование на 10 % больше, чем в Болгарии). Следует отметить, что среди присланных священнослужителей было немало русских священников, поселившихся в Болгарии после окончания гражданской войны в России. Конечно, не все иереи хотели временно оставлять свои приходы в Болгарии, и в целом эта акция создавала условия для кадровой текучки и беспорядков. Чтобы навести дисциплину, Синод 1 июля 1943 г. возложил на митрополитов Бориса, Филарета и Евлогия задачу систематизировать правила пополнения клира в Македонии и Западной Фракии.
6 июля Синод постановил к осени произвести полную замену отслуживших указанный срок священников новым духовенством, а 8 июля 1943 г. утвердил разработанные тремя митрополитами «Правила командирования священников из старых приделов Царства в новоосвобожденные земли». Они предусматривали, что все священнослужители Болгарской Церкви в возрасте до 50 лет, за небольшими исключениями (мобилизованные военные священники, негодные по состоянию здоровья и т. д.), будут командированы на четыре месяца в новые епархии. На этом заседании Синод утвердил и первые квоты командированных священников из старых епархий, в том числе 30 в Драмскую епархию (по 6 из Софийской, Видинской, Врачанской, Сливенской и Неврокопской) и 12 – в Маронийскую (по 6 из Пловдивской и Старо-Загорской)[693].
При этом старались отправлять наиболее образованных и деятельных священников. Те, кто добровольно оставались на занятых территориях больше положенного срока, получали дополнительные льготы: им повышали на 30 % жалование, выплачивали наградные за выполнение «специальных заданий» в «новоосвобожденных землях», передавали в пользование бесхозные земли, имущество выселенных сербов и интернированных евреев (часто это имущество продавалось по символическим ценам). В конце июля 1943 г. Синод одобрил список кандидатур на священнические места в новых областях и, кроме того, решил осенью произвести перемены в составе духовенства болгарских колоний за границей для обновления и усиления церковной работы в них[694].
Болгарские архиереи также старались как можно чаще приезжать на занятые территории. Так, например, 8-12 мая 1943 г. большое количество греческих общин на побережье Эгейского моря посетили митрополиты Софийский Стефан и Врачанский Паисий, а уже 4-12 июня насыщенную поездку в Эгейскую Фракию совершил митрополит Пловдивский Кирилл[695].
Интегрирование священнослужителей новых епархий в состав духовенства Болгарской Церкви было узаконено «Правилами подданства на освобожденных в 1941 году землях», одобренных Советом министров 5 июня 1942 г. Согласно этому документу, все югославские и греческие подданные болгарского происхождения по письменному заявлению (поданному до 1 апреля 1943 г.) получали болгарское гражданство. Правила давали возможность экзархату ходатайствовать о субсидировании государством оплаты священникам как болгарского, так и неболгарского происхождения[696].
Местных священнослужителей новых епархий (македонцев и болгар) старались привлекать к участию в органах церковного управления. Уже с мая 1941 г. их начали назначать членами временных Епархиальных советов, однако согласно уставу экзархата эти органы должны были избираться, и окружным посланием от 17 августа 1942 г. Синод назначил проведение двухстепенных выборов. 4 октября 1942 г. во всех новых духовных округах избрали по три священника и три мирских выборщика, которые через полгода провели выборы членов постоянных Епархиальных советов. Новоизбранные советы были утверждены указом Синода от 24 июля 1943 г.[697] Осталось не выполнено еще одно положение устава экзархата – выборы епархиальных архиереев, но это объяснялось внутренней причиной – острой борьбой по вопросу завершения канонического устройства Болгарской Церкви путем созыва Церковного Народного Собора и выборов патриарха.
Существовавшая в Македонии до войны Битольская семинария была закрыта еще в апреле 1941 г., однако значительная часть ее учащихся для завершения образования была послана в болгарские духовные семинарии. Так, в 1942–1943 г. в Софийской семинарии учились 25 семинаристов из Македонии и 5 из Южной Добруджи, освобожденных от военной повинности. Несколько студентов болгарского и македонского происхождения с занятых территорий были приняты на богословский факультет Софийского университета. В целом же Болгарская Церковь так и не смогла полностью контролировать церковную жизнь на так называемых новоосвобожденных землях.
Последние наиболее полные статистические данные о составе епархий Западной Фракии относятся к декабрю 1943 г. В это время в Маронийской епархии было 170 церквей, 174 часовни, 151 священник (38 болгарских и 113 греческих), 5 монастырей – 4 мужских без монахов и один женский на о. Тасос с 7 монахинями. В Драмской же епархии тогда имелось 279 церквей, 86 часовен, 205 священников (51 болгарин на постоянной службе, 30 командированных болгар, 11 греков на постоянной службе и 113 временно служащих греческих иереев), 9 мужских монастырей и 2 женских с 9 монахами, 6 монахинями и 14 трудниками[698].
К завершению оккупации – в сентябре 1944 г. в Македонии и Эгейской Фракии всё еще служили около 160 командированных болгарских священников, что составляло более 8 % их общего числа в стране. Это создавало дополнительные трудности для Болгарской Церкви, продолжавшей испытывать острую нехватку духовенства. Когда эти 160 священников (в том числе 120 из Драмской и Маронийской епархий) вернулись, Синод сразу распределил их по вакантным приходам и церковным должностям. В частности, бывший протосингел Драмской епархии иеромонах Антоний (Делчев) в декабре 1944 г. был назначен протосингелом Неврокопской епархии[699].
Включение в состав Болгарской Церкви новых епархий в Македонии и Эгейской Фракии и сотрудничество на этих территориях церковной администрации с военными и гражданскими чиновниками дало основание Синоду летом 1942 г. поставить перед правительством вопрос о проведении Церковного Народного Собора, восстановлении существовавшего в XXIV вв. Болгарского Патриархата и выборах Патриарха «в связи с окончательным объединением болгарского народа». Вторая мировая война стала причиной и изменения отношения болгарских архиереев к проблеме схизмы. Иерархи понимали, что фактическое восстановление юрисдикции экзархата над Македонией и Эгейской Фракией не будет гарантировано без канонического признания Болгарской Церкви другими Поместными Православными Церквами и отмены наложенной Константинопольским Патриархатом схизмы[700].
В этой связи 12, 18 и 19 июня 1942 г. на заседании Синода развернулась дискуссия. Большая часть архиереев предлагала срочно избрать Предстоятеля Церкви – Патриарха или экзарха, возможно, даже без согласия правительства; другие (митрополиты Кирилл и Стефан) считали необходимым сначала выбрать канонических архиереев для новых епархий, так как без участия македонцев нельзя избирать Предстоятеля. Митрополит Михаил также полагал, что при посредничестве правительства и возможной поддержке Германии можно будет добиться отмены схизмы. После бурных дебатов 23 июня было принято единогласное решение: 1. Неотложно приступить к выборам патриарха при участии всего болгарского народа. 2. Просить правительство дать на это согласие. 3. Дать необходимые распоряжения относительно постепенного окончательного устройства епархий в новоосвобожденных землях.
4. Просить правительство согласиться с выборами епархиальных избирателей в новых епархиях[701].
26 июня делегация из трех митрополитов посетила премьер-министра, а 1 июля – царя для ознакомления с решениями Синода. Оба первых лица государства в принципе выразили согласие, но конкретных мер для их осуществления не предложили. Поэтому 2 июля Синод постановил написать письма в правительство (о скорейшем утверждении нового устава экзархата) и в Министерство иностранных и религиозных дел (о разрешении выборов епархиальных избирателей в новых епархиях), а также направить новую делегацию к премьер-министру для обсуждения конкретных вопросов утверждения устава и выборов патриарха (качестве кандидатов на пост главы Церкви в тот момент назывались митрополиты Неофит, Стефан и Паисий)[702].
В тот же день делегация митрополитов посетила Б. Филова, подарила ему Библию в знак благодарности за разрешение правительства преподавать в гимназиях курс «Религии и истории Болгарской Православной Церкви», однако практически на все свои просьбы получила отказ. Не было отменено решение Совета министров об отмене на время войны официального празднования девяти великих церковных праздников (в качестве выходных дней оставили только Рождество, Крещение и Пасху), не поддержал Филов и ходатайство архиереев ввести обязательное преподавание Закона Божия два часа в неделю во всех средних учебных заведениях Болгарии. Решение же вопроса об утверждении нового устава экзархата и выборах патриарха было «отложено в долгий ящик». В этот же период воспитанников духовных учебных заведений попытались призвать в армию, но Синоду удалось отстоять их освобождение от военной обязанности[703].
Следует отметить, что планы восстановления Патриаршества существовали и до 1942 г. Так, в докладе германского посла в Софии А. Бекерле в свой МИД от 20 апреля 1942 г. «О состоянии и правовой форме Болгарского Патриархата» отмечалось, что за соответствующими планами Синода стоит личное честолюбие Софийского митрополита Стефана, при этом члены Синода связывают ликвидацию схизмы с восстановлением существовавшего в древности Болгарского Патриархата. Посол также сообщал, что Болгарская Церковь не обладает заметным влиянием на политику государства, и в Министерстве иностранных и религиозных дел в настоящее время не считают осуществимым план воссоздания Патриархата[704].
В другом докладе германского посла от 22 сентября 1941 г. говорилось: «Влияние Болгарской Церкви на широкие массы болгарского населения, без сомнения, очень сильно. В отличие от правительства, которое после роспуска партий не имеет связей с широкими слоями, Болгарская Церковь своей церковной деятельностью охватывает последнего крестьянина». Далее Бекерле указывал, что Болгарская Церковь сейчас имеет две главных цели – «выйти из схизмы и получить собственный Патриархат», однако отмечал: «Я не считаю, что отмена схизмы является достижимой, так как со стороны Греческой Церкви она и в настоящее время используется в качестве сильнейшего оружия в борьбе культур во фракийских и македонских областях». При этом посол считал, что упразднение болгарской схизмы не соответствует немецким интересам, а вот «дружественный Германии Болгарский Патриарх» был бы для немцев «очень важен»[705].