30 марта 1944 г. в результате англо-американских бомбардировок было разрушено пятиэтажное здание Русской смешанной гимназии новых языков В.П. Кузминой, погибла и домовая церковь гимназии. С мая 1944 г. протоиерей Георгий Голубцов служил настоятелем храма св. вмц. Екатерины в Княжево, а затем церкви прпмц. Параскевы на бульваре Княгини Марии-Луизы. Первоочередной задачей отца Георгия в качестве настоятеля русского храма стало приобретение необходимой церковной утвари и богослужебных книг взамен утраченных во время бомбардировки. И вскоре русский приход в Софии получил ценный дар от русских иноков Святой Горы Афон – большое напрестольное Евангелие и комплект серебряных евхаристических сосудов. В маленькой церкви прпмц. Параскевы продолжались ежедневные богослужения и регулярные праздничные и торжественные архиерейские службы владыки Серафима[1388].
В начале сентября 1944 г. в Болгарию вступили части III Украинского фронта, а 9 сентября в стране произошел переворот, в результате которого к власти пришло прокоммунистическое правительство Отечественного фронта. Владыка Серафим не пожелал оставить свою паству и уехать из Болгарии на Запад, и уже через несколько месяцев выразил желание перейти в юрисдикцию Московского Патриархата. Это лишь частично объясняется желание спасти оставшихся в Болгарии русских эмигрантов от репрессий, указанный шаг отвечал и внутренним убеждениям архиепископа.
В феврале 1945 г. владыка Серафим через Болгарского экзарха Стефана направил свое приветствие Всероссийскому Поместному Собору в Москве, а Патриаршему Местоблюстителю митрополиту Алексию (Симанскому) передал свои книги: «Новое учение о Софии Премудрости Божией» и «Протоиерей Сергий Булгаков как толкователь Священного Писания». По свидетельству болгарских историков, архиепископ также способствовал в это время снятию с помощью Московского Патриархата схизмы с Болгарской Православной Церкви[1389].
2 марта владыка Серафим отправил Патриарху Московскому и всея Руси Алексию I поздравление с его избранием, а 15 апреля 1945 г. – еще одно письмо с просьбой принять его в юрисдикцию Московского Патриархата, оставив Патриаршим представителем в Болгарии, где он «сроднился со своею паствою, со своими духовными детьми, не только русскими, но и болгарами», указывая, что к советской власти будет относиться лояльно. При этом архиепископ выразил желание включить в юрисдикцию Московского Патриархата все русское духовенство в Болгарии, которое находилось в его ведении, подчеркнув: «Должен присовокупить, что в 1937 г. [правильно – в 1934 г.] покойным патриархом, тогда митрополитом Сергием, я не был запрещен в священнослужении, когда им были запрещены почти все заграничные русские архиереи»[1390].
С 6 по 23 апреля 1945 г. в Болгарии побывала делегация Московского Патриархата во главе с архиепископом Псковским и Порховским Григорием (Чуковым), составившим по итогам поездки в целом благоприятный отзыв о владыке Серафиме, охарактеризовав его как «человека аполитичного, безусловно, духовного, но очень “узкого” и политически довольно тупого, пользующегося, однако, большим уважением прихода». Советское посольство также отмечало, что архиепископ Серафим не скомпрометирован своей прошлой и настоящей деятельностью и имеет авторитет среди болгарского духовенства. В докладе владыки Григория в Совет по делам Русской Православной Церкви о пребывании в Болгарии отмечалось: «Русские приходы и их управляющий архиепископ Серафим сейчас находятся в довольно скудном материальном положении и боятся, что та небольшая субсидия, которая выдавалась правительством, может отпасть с отделением церкви от государства. Сейчас, когда церковь св. Николая, в которой молились русские эмигранты, сгорела во время обстрела, им предоставлена очень маленькая (катакомбная церковь) церковь св. Параскевы, они ждут передачи бывшей Посольской церкви. Но эта последняя должна быть сначала отремонтирована от разрушений, полученных при бомбежке города англичанами; а этот ремонт, по заявлению художника, едва ли закончится (и то лишь передней к алтарю части) только к сентябрю»[1391].
На основании доклада архиепископа Григория владыка Серафим был оставлен в Болгарии и постановлением Священного Синода от 29 октября 1945 г. вместе с семью управляемыми им русскими общинами (в Софии, Пловдиве, Варне, Русе, Шумене, Пернике и при возвращенном храме-памятнике на Шипке) принят в юрисдикцию Московского Патриархата с непосредственным подчинением Святейшему Патриарху Алексию I. 30 октября последовал соответствующий указ патриарха, подтвердивший полномочия владыки Серафима по управлению русскими приходами в Болгарии как представителя Московского Патриархата[1392].
3. Русские приходы в Румынии
Значительное русское население, в основном старообрядцы, с конца XVIII в. проживало на будущей румынской территории, – главным образом в устье Дуная и Добрудже (современные административные области Констанцы и Галаца). Среди румын Добруджи они были известны как «липоване» (по неофициальным данным, их и сейчас проживает там 100–150 тыс.). К началу Второй мировой войны старообрядцы Румынии (с Бессарабией и Северной Буковиной) имели около 70 приходов и 8 монастырей (4 мужских и 4 женских). Кроме того, еще до революции 1917 г. в Румынии были построены две православные русские церкви. Одна из них была сооружена в конце 1880 – начале 1890-х гг. в с. Розново вблизи г. Яссы, однако в качестве русской она, видимо, действовала только до 1917 г.[1393] Вторая церковь – свт. Николая Чудотворца была построена в 1905–1909 гг. для служащих российского посольства в Бухаресте и освящена в 1909 г.[1394]
9 июня 1933 г. были установлены дипломатические отношения Румынии и СССР, и в качестве русской церковь свт. Николая временно перестала существовать. По соглашению с советским представительством Патриарх Мирон передал храм сербской общине. В своих воспоминаниях митрополит Евлогий (Георгиевский) отмечал, что «карловчане» пытались осесть в Румынии, «но их арестовали и посадили в тюрьму»[1395].
14 января 1938 г. Архиерейский Синод заслушал обращение к нему проживавших в Бухаресте русских эмигрантов, которые сообщали, что у них мог бы быть открыт приход в юрисдикции РПЦЗ, если бы было дано согласие на совершение в нем богослужений по новоюлианскому стилю. Учитывая прежний горький опыт, Синод принял очень осторожное решение: «.Патриарха Мирона о согласии на совершение богослужений для русского прихода по старому стилю»[1396]. В результате приход РПЦЗ в Бухаресте так и не был создан, однако русская община в этом городе все-таки открыла свой домовый храм, действовавший до 1942 г.
Летом и осенью 1941 г. на территории Румынии появилось некоторое количество советских военнопленных, из которых часть использовали в качестве рабочих. Для этой категории военнопленных румынское духовенство проводило особые богослужения[1397].
В феврале 1942 г., узнав, что румынские власти отняли у русской общины храм в Бухаресте, Болгарский Синод дал согласие русской колонии окормляться в болгарской посольской церкви свв. Кирилла и Мефодия. Следует отметить, что в Румынии в это время проживало несколько десятков тысяч болгар (только в Бухаресте – 10 тыс. и в Банате – 12 тыс.) и существовали три болгарских прихода. Первый из них – при посольском храме в Бухаресте с 8 октября 1940 г. возглавлял священник Владимир Михайлов (возможно, русский по национальности). В церковном хоре этого храма пели русские певчие, кроме того, в церкви служил русский протодиакон Алексий Могилин. О. Владимир преподавал Закон Божий в болгарской бухарестской гимназии им. Христо Ботева, входил в руководство культурно-благотворительного общества «Братство» и, помимо Бухареста, окормлял болгарское население Баната, Олтении и части Мунтении[1398].
Второй болгарский приход существовал в г. Браилове (Брэила). Настоятель местной церкви Вознесения Господня священник Метей Станчев окормлял болгарское население Северной Добруджи и части Мунтении. Третий приход имелся в г. Галаце при церкви свт. вмч. Пантелеимона. Его настоятель священник Николай Попов преподавал Закон Божий в болгарском училище Галаца и окормлял болгарское население Внутренней Молдавии и Бессарабии. В Браилове также существовало болгарское училище, но оно было закрыто румынскими властями в марте 1944 г.[1399]
Кроме того, в Румынии имелась еще одна болгарская церковь свт. Николая в г. Кюстенджа, построенная в 1898–1907 гг., однако последний болгарский священник уехал оттуда в сентябре 1940 г., и в 1941–1944 г. общину обслуживал румынский священник (в этом городе также имелось болгарское училище). В 1944 г. богослужения в церкви прекратились, и она была разграблена. В своем докладе болгарскому послу от 13 августа 1947 г. о. В. Михайлов отмечал «единственное счастливое обстоятельство» – храм свт. Николая «попал в квартал, занятый русскими войсками, и те починили его здание»[1400].
В годы Великой Отечественной войны в Румынию вывезли (в основном принудительно) с оккупированной территории СССР тысячи так называемых восточных рабочих, однако власти всячески препятствовали их окормлению со стороны русского духовенства. Осенью 1943 г. настоятель находившегося в Словакии монастыря прп. Иова Почаевского (в юрисдикции РПЦЗ) архимандрит Серафим (Иванов) попросил болгарского посла в Братиславе помочь в доставке монастырских изданий в Румынию, где уже находилось много русских и украинских рабочих, но цензура препятствовала распространению любой русскоязычной литературы. В случае согласия со стороны румынского правительства религиозная литература раздавалась бы священником болгарской посольской церкви в Бухаресте. Узнав об этом, председатель Болгарского Синода митрополит Неофит 26 ноября также обратился к послу своей страны в Словакии с соответствующей просьбой[1401].
20 декабря Министерство иностранных и религиозных дел Болгарии известило Синод, что болгарский посольский священник в Бухаресте Владимир Михайлов уже получил из Словакии церковные издания и распространяет их, но встречает в этом деле различные препятствия. В ответном письме от 7 марта 1944 г. Синод Болгарской Церкви обратился в министерство с просьбой заключить с Румынией соглашение о доставке и распространении среди русских рабочих финансируемой Болгарской Православной Церковью и издаваемой в Словакии религиозной литературы, подобно тому, как это было в Германии. Однако, судя по всему, такое соглашение заключить не удалось[1402].
Большая часть русской церковной эмиграции в Румынии оказалась на территории этой страны в результате насильственного присоединения к ней вскоре после Октябрьской революции 1917 г. Бессарабской губернии России, и история этой части эмиграции имела свои существенные особенности. Через три месяца после того, как в январе 1918 г. румынские войска захватили Бессарабию, Священный Синод Румынской Православной Церкви без согласования с Московской Патриархией распространил свою власть на территорию существовавшей с 21 августа 1813 г. Кишиневской и Хотинской епархии Российской Церкви (преобразовав ее в Бессарабскую архиепископию, а в 1928 г. – в митрополию). По данным 1914 г., эта епархия насчитывала 1021 церковь, 1121 священника, 20 монастырей и около 1000 монашествующих, а к началу румынской оккупации – 1084 прихода, 27 монастырей, 7 скитов и 3 духовные семинарии[1403].
Уже в 1920-е гг. там активно начала проводиться насильственная румынизация. На II Всезарубежном Соборе РПЦЗ в 1938 г. обсуждалась тяжелая ситуация в Бессарабии: «Началось вскоре преследование всего русского и славянского, особенно усилившееся после перехода Румынской Церкви на новый стиль, так как бессарабское население твердо отстаивает старый стиль. Распоряжением власти были запрещены богослужения на славянском языке и по старому стилю; неповиновавшихся арестовывали»[1404].
Кровавые гонения на старостильные общины продолжались и в дальнейшем. Установление в феврале 1938 г. диктатуры короля Кароля II сопровождалось дальнейшим ужесточением гонений в национальной и церковной сфере. Правительство под руководством премьер-министра Патриарха Мирона провело административную реформу, расчленив Бессарабию, – значительная ее часть была передана в управление румынских областных центров: Галаца, Ясс, Сучавы. На всей территории края было строго запрещено пользование любым языком, кроме румынского[1405].
Священный Синод запретил священникам даже при исповеди разговаривать с прихожанами на любом языке, кроме румынского, что для многих было почти равносильно отлучению от Церкви. Подобные меры вызывали недовольство не только русских и украинцев, но и крестьян-молдаван, в основном сохранивших приверженность старому стилю, считая его частью национальной церковной традиции. В результате большинство населения Бессарабии находилось в оппозиции политике Румынской Патриархии и, так или иначе, вело «глухую войну с ней» вплоть до последних дней румынской оккупации края[1406].