В дни оккупации для русских эмигрантов в Белграде духовным центром стала их приходская церковь Пресвятой Троицы. Здесь в октябре 1941 г. был рукоположен во диакона, а в марте 1942 г. – митрополитом Анастасием во иерея выпускник богословского факультета Белградского университета будущий архиепископ РПЦЗ Савва (Раевский). Также в Троицкой церкви в 1942 г. был рукоположен во диакона, а затем во иерея известный византинист, профессор Белградского университета и преподаватель истории в русской мужской гимназии Владимир Алексеевич Мошин. Он был связан и с Русским научным институтом, где, несмотря на оккупацию, систематически преподавались курсы по истории русской общественной мысли, русской литературы и византиноведению[1327].
Так как богословский факультет Белградского университета с началом оккупации был закрыт, оба его русских профессора оказались без работы. Один из них – Степан Михайлович Кульбакин скончался в Белграде 22 декабря 1941 г., а второй – известный специалист в области канонического права Сергей Викторович Троицкий в дальнейшем вернулся к преподаванию в Белградском университете и после окончания войны несколько раз приезжал в СССР по приглашению Московской Патриархии (умер он в 1972 г. и был похоронен на русской участке Нового кладбища Белграда, у Иверской часовни). С начала 1940 г. по октябрь 1944 г. в Югославии проживал крупнейший православный патролог, известный в Западной Европе и Америке богослов и философ протоиерей Георгий Флоровский[1328].
Большую активность также проявлял приехавший в Белград в начале 1941 г. из Ужгорода (в связи с венгерской оккупацией Закарпатья) игумен Аверкий (будущий архиепископ, в миру Александр Павлович Таушев). Он преподавал пастырское богословие и гомилетику на миссионерско-пастырских курсах, читал систематический курс лекций на духовные темы в Русском доме, был председателем просветительного отдела Белградского приходского совета, организовывал религиозно-просветительские собрания и, кроме того, после смерти архиепископа Курского Феофана являлся хранителем чудотворной Курской Коренной иконы Знамения Божией Матери, с которой во время бомбежек бесстрашно посещал дома русских белградцев и служил молебны[1329].
В.А. Маевский так охарактеризовал поведение священнослужителей РПЦЗ в период немецкой оккупации: «.русское духовенство в Югославии в эти печальные годы было на большой высоте и держало себя с исключительным достоинством. Невзирая на гонения, обыски, угрозы и аресты, – а от красных партизан также побои, издевательства и смерть, – все русские священнослужители проявили незаурядное мужество и непоколебимую любовь к своей родине, достойно поддерживая измученную, запуганную и растерявшуюся паствусвою»[1330].
30 октября 1941 г. закончились продолжавшиеся несколько месяцев (с лета) и вызвавшие большой интерес у русских белградцев занятия миссионерских курсов по борьбе с безбожием. Целый ряд талантливых лекторов согласился безвозмездно читать лекции и проводить со слушателями семинары. Особенный успех имел курс богослужебного устава, прочитанный протоиереем Владиславом Неклюдовым. Заведующим курсами был профессор-протоиерей Георгий Флоровский, а в число лекторов, помимо отцов Владислава и Георгия, входили: епископ Митрофан (Абрамов), профессора А.И. Щербаков, С.В. Троицкий, А.В. Соловьев и В.А. Мошин, а также миряне П.С. Лопухин, Б.Р. Гершельман и К.Н. Николаев. Почти все слушатели хорошо сдали экзамены, из них даже образовался небольшой церковный хор, поющий на левом клиросе Троицкой церкви[1331].
29 декабря 1941 / 11 января 1942 гг. русская церковная община в Белграде устроила новогоднюю елку для бедных детей, которым вручили подарки и иконки. Учащиеся основной школы под руководством своего законоучителя протоиерея Виталия Тарасьева продекламировали стихотворения и пропели рождественские песни, кроме того, играл музыкальный оркестр и показывали кинофильм. На елке присутствовали митрополит Анастасий, начальник Бюро русской эмиграции генерал В. Крейтер и начальник Русской охранной группы генерал Б. Штейфон[1332].
В начале ноября 1942 г. В. Крейтером был учрежден Комитет по оказанию зимней помощи нуждающимся русским эмигрантам под покровительство митрополита Анастасия. Особым посланием владыка призвал русских людей широко пойти навстречу деятельности комитета. 21 ноября в Белграде был
устроен церковный концерт с чаепитием в пользу зимней помощи. Работой комитета руководил профессор Новиков, но все важнейшие заседания проходили под председательством Первоиерарха РПЦЗ. По всему Белграду был проведен сбор денег, топлива, продуктов и вещей, самое активное участие в нем приняли церковно-благотворительные учреждения[1333].
11-13 декабря 1942 г. владыка Анастасий в сопровождении игумена Леонтия (Барташевича), протоиерея Владислава Неклюдова и диакона А. Качинского ездил в г. Белая Церковь для посещения Крымского кадетского корпуса. 12 декабря митрополит осмотрел новое помещение корпуса и посетил уроки Закона Божия в некоторых классах, а на следующий день совершил литургию в корпусной церкви[1334].
18 июня 1943 г. в Белграде скончался переехавший в этот город из Хоповского монастыря 15 октября 1942 г. и оставивший по себе добрую память член Архиерейского Синода архиепископ Курский и Обоянский Феофан (Гаврилов). Перенесенному на следующий день в Троицкую церковь праху владыки поклонились председатель Сербского Синода митрополит Иосиф и все бывшие в городе сербские архиереи. 20 июня архиепископ Феофан был погребен на русском участке Нового кладбища, около алтаря Иверской часовни[1335]. Новым членом Синода вместо покойного был назначен епископ Венский Василий (Павловский), – в качестве представителя Западно-Европейского митрополичьего округа.
В июле 1943 г. при приходском совете Троицкой церкви в Белграде были организованы иконописные курсы, которые возглавил иеромонах Антоний (Барташевич). В это же время митрополит Анастасий командировал его брата – игумена Леонтия (Барташевича) в Швейцарию, в помощь болеющему настоятелю русской церкви Женевы протопресвитеру Сергию Орлову. А в августе Архиерейский Синод наградил за отлично-усердное служение протоиереев Троицкой церкви: о. Владислава Неклюдова – золотым наперсным крестом с украшениями и о. Виталия Тарасьева – палицей[1336].
8-11 октября 1943 г. владыка Анастасий снова ездил в г. Белая Церковь. Он совершил богослужение в престольный праздник в местном русском храме св. апостола Иоанна Богослова, а также посетил уроки Закона Божия в Крымском кадетском корпусе и служил литургию в корпусной церкви[1337].
В конце 1943 г. белградские иконописные курсы завершили свою работу, по итогам которой 19 декабря была устроена выставка икон, которую посетил митрополит Анастасий (вторая подобная выставка с благодарственным молебном и выдачей свидетельств об окончании курсов была намечена на 17 января 1944 г.). В этот же день – 19 декабря в помещении церкви Русского дома под председательством владыки Анастасия состоялось торжественное собрание, посвященное 1600-летию кончины свт. Николая Чудотворца. После молебна свои доклады о святителе прочли игумен Аверкий (Таушев) и П.С. Лопухин[1338].
Отношение оккупационных властей к русской церковной эмиграции в Югославии в целом продолжало оставаться настороженным. Показательно, как 10 марта 1942 г. немецкий цензор исправил статью Г.П. Граббе «Сербская Церковь против коммунизма», опубликованную затем в белградской газете «Наша Борба». В этой статье управляющий делами Синода достаточно объективно и в то же время лояльно по отношению к немецкой политике проанализировал отношения Сербской и Русской Церквей в новейшее время. Цензор вычеркнул из статьи несколько слов, показавшихся ему вредными и опасными – «вечная, великая, славянская Россия» и «Югославия»[1339].
В марте 1942 г. белградское гестапо завело на г. П. Граббе личное дело, где он был назван «секретарем РПЦЗ в Сербии». Дело появилось в связи со статьей Граббе, где он упоминает «великую Россию», и в основном содержит материалы о взаимоотношениях управляющего делами Архиерейского Синода с немецкими органами власти и цензуры; факт сотрудничества Граббе с СД в качестве сексота в нем не зафиксирован. В целом со стороны германских органов безопасности к Граббе проявлялось благожелательное внимание, но оно не переходило границы обычного отношения к фольксдойче (лицу немецкой национальности) и известному антикоммунисту[1340].
В апреле 1943 г. в Белград вынужденно переехали более 30 сестер Хоповской (бывшей Леснинской) русской монашеской общины. Они поселились в двух комнатах русского дома (общежития) престарелых на городской окраине Сеньяк, где был небольшой домовый храм, настоятелем которого по указу митрополита Анастасия до осени 1944 г. служил протоиерей Даниил Думский. Здесь сестры испытали тесноту, голод, жестокие бомбардировки англо-американской авиации. Однажды шесть бомб упали во дворе общежития, но ни одна из них не разорвалась. Позднее, когда шли бои за освобождение Белграда, немецкий снаряд попал в ту часть здания, где находились кельи, однако инокини опять не пострадали[1341].
Неблагоприятные для Третьего рейха перемены в позиции Православных Церквей Юго-Востока Европы на завершающем этапе войны в конце концов заставили германские ведомства внести некоторые коррективы в свое отношение к РПЦЗ. Проводившаяся с начала войны политика по возможности полной изоляции Архиерейского Синода в Белграде неукоснительно осуществлялась до сентября 1943 г. Все попытки членов Синода получить разрешение на встречу с архиереями оккупированных областей СССР или даже с епископами своей Церкви в других европейских странах оканчивались безрезультатно. Даже митрополит Серафим (Ляде) только один раз смог приехать в Белград с докладом, да и то не на заседание Синода.
Митрополит Анастасий внимательно следил за церковной ситуацией на Востоке и в переписке постоянно просил владыку Серафима как можно подробнее информировать его о ней. Глава РПЦЗ с большой радостью воспринял первые сообщения о бурном религиозном возрождении на занятых вермахтом территориях, и этим отчасти объясняются некоторые прогерманские нотки в его посланиях начального этапа войны[1342].
Однако уже вскоре до владыки стали доходить сведения и о жестокостях нацистской оккупационной политики и в его обращениях к верующим появились призывы к прекращению страшного пожара войны, признания в ошибочности некоторых своих прежних надежд. В частности, в Рождественском послании декабря 1942 г. говорилось: «К нашим обычным единодушным мольбам о восстановлении нашего страждущего отечества присоединим и наши молитвенные прошения об умирении всего мира, объятого пожаром войны, об укрощении языков, брани хотящих, о торжестве истины и правды как незыблемом основании прочного международного мира, об умножении и укреплении Христовой веры и любви»[1343].
В начале марта 1942 г. митрополит Анастасий встретился с посетившим его главой международной службы Евангелическо-Лютеранской Церкви Германии епископом Теодором Хекелем, который приезжал в Белград оформлять присоединение местной евангелической общины к своей Церкви[1344]. Однако из всех государственных немецких ведомств Первоиерарх РПЦЗ изредка переписывался лишь с Министерством церковных дел, как и в 1930-е гг. занимавшим относительно благожелательную позицию к Русскому Православию. Например, 24 ноября 1942 г. ландгерихтсрат В. Гаугг попросил владыку сообщить «по возможности точные сведения об отношении отдельных Православных Церквей к прессе». Эти сведения были посланы в Берлин 15 февраля 1943 г. Среди прочего указывалось, что с конца 1941 г. в Белграде возобновлен выпуск официального органа Синода «Церковная жизнь», а также частного журнала бывшего секретаря Синода Е. Махароблидзе «Церковное обозрение»[1345].