За год до начала Великой Отечественной войны ситуация на присоединенных к Румынии территориях коренным образом изменилась. 28 июня 1940 г. Румыния была вынуждена передать Бессарабию и Северную Буковину (большинство населения которой составляли украинцы) Советскому Союзу, 30 августа 1940 г. (по 2-му Венскому арбитражу) Северную Трансильванию – Венгрии, и в том же месяце Южную Добруджу – Болгарии. На территории Северной Буковины 7 августа была образована Черновицкая область в составе Украинской ССР. После включения Бессарабии в состав СССР ее южная часть отошла к Одесской области (и епархии), а из остальной части, с присоединением прежней левобережной Молдавской АССР (Приднестровья) в августе 1940 г. образована Молдавская ССР. Все три служивших в Бессарабии румынских епископа и часть священников уехали в Румынию. Оставшаяся в Кишиневе группа духовенства во главе с протоиереем Мисаилом Кирицей отправила на имя Московской Патриархии телеграмму с просьбой выслать на овдовевшую Кишиневскую кафедру епископа.
Вскоре на территории республики была учреждена епархия Русской Православной Церкви, и 3 декабре того же года Московская Патриархия командировала в Кишинев епископа Тульского Алексия (Виктора Михайловича Сергеева) в качестве управляющего православными общинами Кишиневской, Бельской, Измаильской и Черновицкой епархий сроком на 6 месяцев. 12 мая 1941 г. владыку утвердили на Кишиневской кафедре с присвоением титула архиепископа Кишиневского и Бессарабского, оставив в его управлении Измаильскую и Белецкую епархии, и, временно возложив на него общее попечение о самостоятельной Черновицкой епархии. Титул архиепископа не соответствовал ни дореволюционному – Кишиневский и Хотинский, ни установленному в декабре 1944 г. – Кишиневский и Молдавский. Титул 1941 г. был максимально приближен к привычному по предыдущим двум десятилетиям для слуха местного верующего народа. В начале лета 1941 г. Московской Патриархией был назначен епископ Черновицкий и Хотинский Дамаскин (Малюта)[1407].
Следует отметить, что накануне и после прихода советских войск значительная часть духовенства Бессарабии и Северной Буковины – около 500 священнослужителей уехали в Румынию, где их временно распределили по всем епархиям в качестве помощников настоятелей[1408]. Боровшиеся же ранее с румынизацией священники были поощрены. Так, например, летом 1940 г., по ходатайству верующих г. Кишинева, резолюцией Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) протоиерей Владимир Поляков был назначен настоятелем Всехсвятской кладбищенской церкви и награжден митрой[1409]. Во всех приходах был вновь введен юлианский богослужебный стиль.
После начала 22 июня 1941 г. Великой Отечественной войны архиепископ Алексий (Сергеев) выпустил патриотическое воззвание к православным верующим Молдавии, призывая их «на непримиримую борьбу с врагом славян». Однако вскоре он эвакуировался в Центральную Россию и был назначен управляющим Орловской и Курской епархиями, а после занятия немцами Орла ему 14 октября 1941 г. присвоили титул архиепископа Тамбовского[1410]. В Молдавию владыка уже не вернулся. Его отъезд из Бессарабии оказался внезапным и неизвестным для местного духовенства, в связи с чем румынские власти распространяли слухи, что епископ был убит. В ходе боевых действий первых недель войны, прежде всего в результате бомбардировок немецкой авиацией, были разрушены некоторые православные храмы в Кишиневе, Бельцах и других городах, погибли сотни верующих[1411].
Занятая румынскими войсками Молдавская ССР как единая административная единица была ликвидирована и разделена на три региона, включавшие часть территории Украины. При Бессарабском генерал-губернаторстве был создан специальный директорат просвещения и религиозных культов, а Кишиневская епархия вновь оказалась включена в состав Румынской Православной Церкви. В первый же день войны с радиообращением к молдавскому народу выступил румынский министр культов, радикально настроенный националист профессор Чебану, уходивший ранее в отставку в знак протеста против включения Бессарабии в состав СССР. Чебану заявил, что немцы и румыны идут в Бессарабию как освободители.
Еще до начала войны были подготовлены священники для отправки в Молдавию, заранее были назначены и благочинные округов. В результате Румынской Патриархии удалось оперативно провести довольно масштабную пропагандистскую акцию. Группа миссионеров совершила объезд бессарабских сел для «утешения освобожденного народа», служа торжественные молебны об избавлении края от советской власти и даровании победы румынскому воинству и союзникам над «врагом всего человечества – большевизмом», в частности епископ Партений (Чепрон) при участии священников Банаура и Яворского объехал, таким образом, около 150 приходов. Во всех храмах распространялась книга митрополита Буковинского Тита (Симедри) с молитвами об избавлении Бессарабии от большевиков. В целом в румынской пропаганде очень широко использовались реальные факты антирелигиозных гонений в СССР, в том числе личный опыт некоторых молдавских клириков и верующих[1412].
Среди населения распространялись десятки тысяч брошюр, листовок и периодических изданий. В частности, Кишиневская митрополия издавала журнал «Луминатор» и еженедельную газету «Свет», под редакцией священника Цепордея, а Бельцкая епископия – журнал «Бессарабская Церковь». В этих изданиях широко печатались негативные данные о внутренней ситуации в СССР, положении на фронте и враждебном отношении советской власти к религии и духовенству. Используя значительное влияние духовенства на население края, румынские власти активно привлекали священнослужителей к руководству сельскими филиалами националистической организации «Камин Културал» («Camin Cultural», возникшей в Румынии в 1923–1925 гг.)[1413].
В 1941–1944 гг. власти Румынии и Православная Церковь этой страны вновь предпринимали энергичные меры для румынизации Бессарабии, куда опять было направлено значительное количество румынских священнослужителей. В докладной записке заместителя государственного секретаря по культам и искусствам маршалу И. Антонеску о состоянии православного клира на занятой после начала войны с СССР территории от 4 ноября 1941 г. говорилось: «Из Бессарабии эмигрировало 597 священников, из которых 12 священников эмигрировало в Германию. Из них вернулось в Бессарабию 563 священника, а из оставшихся 34–10 священников остались на должностях на старой родине, а 24 были остановлены от возвращения до новых распоряжений. Значительная часть священства оставалась под советской оккупацией среди верующих, выполняя свой долг с риском для жизни. Они завоевали любовь верующих, которые поддерживали их с большими жертвами под большевистским гонением. Эти были оставлены служить далее при алтарях, с тем, чтобы их положение было бы прояснено комиссией, учрежденной именно для рассмотрения дел служащих, остававшихся под советской оккупацией. Те, кто характеризовались достойным поведением, будут возвращены на прежние должности. Были и некоторые отклонения среди бессарабского священства, к счастью, очень незначительные. Последние были навсегда удалены из клира»[1414].
Посетив в апреле 1942 г. г. Бельцы, И. Антонеску заявил: «В Церкви правительство видит прежде всего орган национальной пропаганды». При этом среди местного духовенства наблюдалось определенное разделение: одна часть активно сотрудничала с румынскими органами власти, а другая оставалась верной православной российской традиции, всячески сопротивляясь румынизации. По агентурным материалам Министерства госбезопасности МССР, «антисоветские церковно-сектантские круги вели работу по активизации участия духовенства в укреплении румынской администрации в Молдавии и проведении широкой антисоветской националистической пропаганды». В ряде случаев речь шла о прямом содействовали карательным органам и агентурной работе, но гораздо чаще – об активном вовлечении местного населения в румынские национально-культурные организации типа «Камин Културал», проповедничестве и выпуске религиозно-пропагандистской литературы[1415].
В то же время далеко не все в молдавском духовенстве были проводниками румынского влияния. Один из борцов с румынизацией протоиерей Владимир Поляков в июле 1941 г. вынужден был уйти с поста настоятеля кишиневской церкви Всех святых, но свое служение не прекратил. В 1947 г. он так вспоминал о военном периоде: «Ночью, под страхом ежеминутного ареста, в воскресенье и праздничные дни я собирал своих единомышленников у себя на даче по Костюженскому шоссе, 45, совершал богослужение в домовой церкви, вознося усердные молитвы о здравии Патриарха Сергия, даровании победы стране Российской над ее врагами немцами и румынами и всячески поддерживал бодрое настроение верующих, уже начавших ослабевать в своих надеждах на успех нашей борьбы, под влиянием необычайно усилившегося преследования русских со стороны оккупантов-фашистов. Неоднократные обыски, проводившиеся в моем доме агентами румынской сигуранции с целью обнаружить нашу “нелегальную церковь” и накрыть на месте “преступления” молитвенные собрания верующих, заканчивались всегда, впрочем, благополучно для нас, так как обыски бывали обыкновенно поздно вечером или на рассвете, а мы всегда собирались поздно ночью и до рассвета успевали расходиться, спрятав все наши реликвии в потаенные места». По инициативе о. Владимира была организована материальная помощь «истощенным от голода и ран русским пленникам, которых или угоняли дальше в тыл, проводя по улицам города, или заставляли работать на изнурительных работах по очистке города от руин, образовавшихся в результате военных бомбардировок. Русские женщины всякий раз с большим риском для своей жизни кормили и одевали этих голодных и полураздетых защитников нашей Родины, для каковой цели и тоже нелегально, конечно, организованы были столовая и сбор пожертвований среди населения»[1416].
В своем письме Патриарху Московскому Алексию I в 1945 г. о. В. Поляков сообщал некоторые дополнительные подробности своего героического служения в годы войны: «На своих тайных богослужениях мы. радовались со всею Русскою Землею о победе Русской армии над немцами и их союзниками под Сталинградом – и это в то время, когда вся Румыния и Бессарабия, оккупированная румынами, – наложила на себя траур и когда все румынизированное духовенство Молдавии ходило мрачнее тучи, читая в своих газетах о все новых и новых победах Русской армии и о поражении немцев. Неоднократно подвергался я арестам и только чудом уцелел и не был расстрелян»[1417].
В период повторной оккупации Бессарабии церковные власти уничтожали надписи на иконах на русском и других славянских языках, изымали из обихода книги на церковнославянском. Вновь вводилось обязательное богослужение
на румынском языке – даже в селах с преобладанием украинского и русского населения, не владевшего румынским. Была подтверждена реформа календаря с обязательным совершением богослужений по новому стилю. Кишиневской епархией снова стал управлять вернувшийся из Румынии епископ Ефрем (Енэческу). Он жестоко преследовал оставшихся на своих местах летом 1940 г. и проявивших лояльность к советской власти священников, а также сторонников старого церковного календаря и с этой целью учредил «Секретную службу миссионеров», призванную наблюдать за населением. По требованию епископа полиция уже к концу 1941 г. выявила 2474 старостильника, а также около 8 тыс. сектантов: 5656 баптистов, 605 инокентьевцев, 535 адвентистов, 413 евангелистов, 257 молокан и т. д. Их бросали в тюрьмы и концлагеря, подвергали истязаниям и пыткам, разоряли крестьянские хозяйства и т. п.[1418]
Утверждая, что «большинство сектантов – коммунисты, которые под религиозной маской пропагандируют коммунистические идеи», епископ Ефрем требовал судебных расправ над ними и закрытия молитвенных домов. 10 июня 1942 г. губернатор Бессарабии генерал К.Е Войкулеску в докладной записке в Министерство внутренних дел сообщил об интернировании в концлагерь Онешты-Лэпушна группы местных жителей за коммунистическую, баптистскую и антирелигиозную пропаганду. В том же году были арестованы сотни сторонников богослужения по старому стилю, в том числе многие старообрядцы. В январе 1943 г. 74 старостильника, по мнению губернатора Бессарабии, – «главари духовного мятежа», были заключены в концлагерь Новые Онешты[1419].
21 мая 1943 г. в Кишиневе, а 25 мая в Измаиле состоялись заседания Епархиальных советов, посвященные «состоянию национальной и религиозной жизни». На них обсуждались вопросы церковного устава, нехватки духовенства, борьбы с марксизмом и школьные дела, кроме того, участники заседаний почтили память погибших или умерших в советских тюрьмах священников[1420].
Так как создание богословского факультета в Одесском университете оказалось невозможным из-за возражений германских ведомств, особую актуальность приобрел вопрос воссоздания богословского факультета в Кишиневе. Однако маршал И. Антонеску во время своего посещения города в начале мая 1943 г. заявил, что это дело должно быть отложено до конца войны[1421] (в результате факультет так и не был открыт).
1 декабря 1943 г. епископ Ефрем созвал единственный за годы войны Епархиальный съезд, который решил провести выборы всех трех архиереев митрополичьего округа[1422] На проходившем в Бухаресте Архиерейском Соборе Румынской Церкви 12 января 1944 г. архиепископом Кишиневским и митрополитом Бессарабским был избран владыка Ефрем, на следующий день состоялись выборы Хотинского епископа, а 14 января – Измаильского. В своих приветственных речах министр народного просвещения и культов, а также заместитель премьер-министра обратили внимание новоизбранного митрополита на значение его епархии не только для Румынии, но и для всей Европы, так как «кто атакует укрепления Бессарабии, тот ломит видимые и невидимые укрепления Европы»[1423]. 1 февраля 1944 г. был сформирован новый состав Кишиневского Епархиального совета.
31 октября 1943 г. епископ Ефрем освятил построенную в Кишиневе Свято-Троицкую церковь «в память о павших при отвоевании Бессарабии героях». Осенью того же года в епархии были освящены еще два ранее пострадавших от боевых действий и восстановленных храма[1424]. Кишиневская митрополия содержала два сиротских приюта и в декабре 1943 г. пожертвовала учившимся в кишиневской епархиальной школе сиротам 1 млн лей. Одновременно в Измаильском округе был создан благотворительный фонд для помощи нуждающемуся духовенству. В то же время продолжалась дискриминационная национальная и религиозная политика. В ноябре 1943 г. было принято решение о поэтапном переселении православных болгар из Бессарабии в Болгарию, а в декабре кишиневский суд оштрафовал двух представителей секты на 10 тыс. лей[1425].
Всего в период войны на территории Молдавии действовали не менее 950 православных церквей, 15 мужских и 11 женских монастырей (в том числе возобновленная Жабская обитель) с общим числом насельников около 2 тыс. человек. При этом число поступающих в монастыри постоянно росло: в 1941 г. – 27, в 1942 – 39, в 1943 – 45, в 1944 – 50, в 1945 – 86. В 1943 г. был создан новый мужской монастырь – Злотиевский, правда, при этом в 1941–1944 гг. прекратили свое существование Выверицкий мужской и Истерлие-Новский женский монастыри (таким образом, к 1945 г. осталось 25 обителей)[1426].
В начальный период войны (к 13 августа 1941 г.) румынские войска, помимо Бессарабии, оккупировали юго-западную часть Украины, получившую название Транснистрия («Заднестровье»). Согласно германско-румынскому соглашению в Бендерах от 30 августа 1941 г., территория между реками Днестром и Бугом общей площадью 42 тыс. м2 передавалась Румынии в качестве вознаграждения за ее участие в войне с СССР. В Транснистрию вошли левобережные районы Молдавии (территория существовавшей до 1940 г. Молдавской АССР в составе УССР), Одесская область и часть территории Николаевской и Винницкой областей; из 2, 2 млн жителей подавляющую часть (около 75 %) составляли украинцы и русские. Организацию религиозной деятельности на территории между Днестром и Бугом взяла на себя Румынская Церковь, распространившая на них без согласования с Московским Патриархатом свою юрисдикцию, хотя ее Священный Синод и выражал некоторые сомнения в каноничности этой акции.