В благочиние входили шесть приходов: при русской церкви на кладбище в г. Сомборе (настоятель – благочинный священник Василий Колюбаев), при домовом храме свт. Николая Чудотворца в русском селе Плавна (настоятель – священник Михаил Толмачев), в г. Тителе (настоятель – священник Михаил Виноградов), при временно закрытой «в виду военных событий» церкви прп. Сергия Радонежского в г. Врбасе, в Суботице и Нови Саде. При этом русская церковь свт. Николая Чудотворца в Суботице, настоятелем которой ранее служил о. Владимир Родзянко, была разрушена бомбой, богослужения для русских прихожан стал совершать в местной сербской церкви священник Драгутин Симич[756].
В связи с отъездом прежнего настоятеля о. Николая Чистякова в Австрию свободного русского священника в Нови Саде не оказалось, и епископ Мукачевско-Пряшевский Владимир с согласия епископа Бачского Иринея в марте 1945 г. назначил настоятелем русского прихода при церкви свт. Василия Великого хорошо знавшего русский язык сербского иеромонаха Иоанна (Стойковича), принявшего перед этим монашеский постриг в русской церкви Пресв. Троицы в Белграде. Отец Иоанн служил настоятелем храма до апреля 1953 г. Уехавшего в Германию регента хора Васильевской церкви Василия Федоровича Григорьева сменила Екатерина Федоровна Мазараки[757].
Владыка Ириней еще в конце 1944 г. был лишен новыми югославскими властями возможности управлять епархией, он был на полтора года подвергнут домашнему аресту, якобы за «бездействие» в защите сербов от венгерских оккупантов. Однако 15 марта 1946 г. владыка вновь вернулся к своему служению и 15 апреля того же года возвел благочинного священника Василия Колюбаева в сан протоиерея. Епископ Ириней также остался председателем Православного русского миссионерского совета, который еще несколько лет продолжал свою церковно-просветительскую деятельность в Воеводине. После возвращения епископа Иринея к служению снова была открыта опечатанная на несколько месяцев русская церковь свт. Василия Великого в его Архиерейском доме, при этом богослужения продолжали совершаться и в используемой русскими новосадской церкви свт. Николая Чудотворца, где их окормлял сербский священник Савва Стефанович[758].
Секретарем Православного русского миссионерского совета был священник Владимир Родзянко, который, хотя и был принят в юрисдикцию Московского Патриархата, в первые послевоенные годы служил настоятелем сербского прихода в с. Станишиче Бачской епархии. Личность о. В. Родзянко вызывала интерес в Совете по делам Русской Православной Церкви, и в документах этого ведомства сохранилась следующая характеристика священника: «Человек он способный, даровитый и идейный священник. Думаю, что его не следует выпускать из рук, а наоборот держать в одном из демократических государств для службы среди русских, но не держать вблизи американской и английской зоны, т. к. его родители постараются облегчить ему переезд на запад в Лондон, и тогда враги могут использовать его в своих целях»[759].
С момента назначения благочинным о. Иоанн Сокаль регулярно посылал Святейшему Патриарху Алексию доклады о положении Сербской Церкви и русских общин в Югославии. В частности, в одном из них, от 8 февраля 1947 г., он писал: «Что же касается нашей русской жизни, то она по-прежнему течет мирно и спокойно. Почти все стали советскими гражданами и постепенно приобщаются к жизни своей Родины через литературу, лекции и кинематограф. Церковная жизнь оживляется пока сведениями из журналов Московской Патриархии, которые с января поступают на мое имя и рассылаются во все концы». Протоиерей И. Сокаль также писал о том, что необходимо окончательно решить вопрос о подворье в Белграде и русских приходах[760].
К 1947 г. многие русские священнослужители в Югославии действительно приняли советское гражданство. Так, например, настоятель русского прихода в Сараево протоиерей Алексий Федорович Крыжко в 1958 г. вспоминал: «Проживая в Югославии, хотя и долгое время, я своего русского первородства на чечевичную похлебку не менял, т. е. югославского подданства, при всех его материальных и правовых привилегиях, не принимал. Поэтому, когда в 1946 г. по указу Президиума Верховного Совета СССР Советское посольство в Югославии предложило русским людям восстановить подданство СССР, то я с радостью воспользовался этим предложением и вел пропаганду между русскими людьми, дабы они отозвались на этот призыв. Передав в июле 1946 г. все документы для оформления гражданства СССР, я с большим нетерпением ждал получения паспорта, но таковой не приходил. Тогда я обратился к священнику русской церкви в Белграде протоиерею Владиславу Неклюдову с просьбой зайти в Консульский отдел нашего Посольства и по моей доверенности получить для меня мой паспорт, что он и исполнил. Паспорт я получил от него 5 декабря 1946, чему был весьма рад.»[761].
Отец Алексий отправил о. В. Неклюдову письмо с благодарностью, выразив свою радость. Это письмо было использовано о. Владиславом в полемике со сторонниками Русской Православной Церкви Заграницей, которые присылали из американской зоны Германии антисоветские листовки своим знакомым в Белград. Протоиерей размножил письмо о. Алексия и аналогичное благодарственное письмо архимандрита Феодосия и разослал их на Запад своим противникам по полемике, самым активным из которых был епископ Серафим (Иванов)[762].
Протоиерей Владислав Неклюдов (1889–1949) был потомственным священником из г. Белый Смоленской губернии. Поселившись в Королевстве сербов, хорватов и словенцев, он закончил в 1926 г. богословский факультет Белградского универститета, с 1923 г. служил приходским священником в Белграде, был законоучителем русской начальной школы и гимназии, духовником Первоиерарха РПЦЗ митрополита Антония (Храповицкого). По воспоминаниям иподиакона Андрея Тарасьева, «отец Владислав был поистине истовым молитвенником. Кто хоть раз присутствовал в алтаре при его служении Божественной литургии, запоминал это на всю жизнь. Незабываемы и его Пасхальные заутрени, на помосте, сколоченном на этот случай, возле храма Святой Троицы, при пятитысячной толпе, его глаза и голос, когда он бросал в эту массу молящихся свое “Христос Воскресе!”»[763].
Так как перед приходом советской армии регент Евгений Прохорович Маслов, как и большая часть хора Свято-Троицкой церкви, уехал на Запад, переселившись впоследствии в Америку, в 1945–1949 гг. регентом церковного хора был отец Владислав. По воспоминаниям, он был исключительно музыкален, хотя не обладал ни сильным, ни особо красивым голосом (второй тенор), и прекрасно вторил во всех трио протоиерею Иоанну Сокалю (первый тенор) с басами – протодиаконами Иоанном Байздренко или Александром Каминским. В первые послевоенные годы в хор Свято-Троицкой церкви входили Сусанна Ершевская, Аня Дическул, Наталия Быкова, Ольга Жигина, Полина Бурза, Павел Шевелев, Алексей Дмитриевич Охотин, Николай Семененко, Иван и Яков Бартоши, Иван Иванович Горенко, Павел Холодков[764].
Не все из прихожан Свято-Троицкой церкви положительно оценивали позицию ее священнослужителей. Так, один из российских эмигрантов 27 октября 1950 г. с возмущением писал Первоиерарху Русской Православной Церкви Заграницей митрополиту Анастасию, что о. Иоанн Сокаль, призывая принять советское гражданство, с церковного амвона «повествовал о милости отца народов», по оценке автора письма, «кавказского ишака». Также утверждалось, что протоиерей В. Неклюдов переоценил Советский Союз, «его затуманила поездка в СССР», и о. Владислав стал активно выступать с проповедями, лекциями и докладами о необходимости вернуться туда[765].
Эта реакция «скептиков» нашла некоторое отражение в письме о. Иоанна Сокаля Святейшему Патриарху Алексию от 11 августа 1947 г., в котором говорилось: «В нашей церковной жизни пока все благополучно. Прихожан не особенно много, но службы ведем ежедневно и согласно Уставу. Вероятно, уйдет от нас свящ. В. Мошин на должность управляющего архивом в Загребе 1 сентября. Он не был в штате, а лишь приписным. Останется настоятель, два священника, диакон и два псаломщика. О. архимандрит Антоний тоже приписной, все надеется на Вашу милость. Приезд Троицкого и его удовлетворение всем, что он видел на родине, очень благоприятно повлияло на настроение неисправимых скептиков»[766].
Упоминавшийся в письме профессор церковного права Белградского университета Сергей Викторович Троицкий (1878–1972) во второй половине 1940-х гг. регулярно приезжал в СССР для чтения лекций в Московской духовной академии (с 1947 г. был ее профессором) и работы в Московской Патриархии (в 1949 г. эти поездки прекратились из-за отказа в выездной визе правительством Югославии). В 1947–1948 гг. он также преподавал каноническое право в Свято-Сергиевском богословском институте в Париже. В июле 1948 г. профессор С.В. Троицкий, наряду с протоиереями Иоанном Сокалем и Владиславом Неклюдовым, был почетным гостем на праздновании 500-летия автокефалии Русской Православной Церкви в Троице-Сергиевой лавре. 29 марта 1956 г. Совет Ленинградской духовной академии избрал Сергея Викторовича Троицкого (выпускника Санкт-Петербургской духовной академии 1901 г.) ее почетным членом. В 1955–1956 гг. он подарил академической библиотеке несколько богословских книг на сербском языке[767].
Во второй половине 1950-х гг. С.В. Троицкий по поручению Московской Патриархии написал свою известную и довольно тенденциозную книгу «О неправде карловацкого раскола. Разбор книги прот. М. Польского «Каноническое положение Высшей церковной власти в СССР и за границей». Париж, 1960». Скончался профессор в 1972 г. и был похоронен на русском участке Нового кладбища Белграда, у Иверской часовни[768].
Еще одним русским профессором богословского факультета Белградского университета после Второй мировой войны являлся Викентий Флорианович Фрадинский. В критический момент для возобновления работы факультета в 1945 г. в коммунистической Югославии В.Ф. Фрадинский был одним из девяти преподавателей, стараниями которых факультет восстановил свою деятельность, в дальнейшем он до своей кончины в 1961 г. возглавлял кафедру общей истории Церкви. Профессор своими работами, посвященными в основном вопросам древнехристианской харизматической и иерархической структуры Церкви, во многом способствовал развитию сербской церковной исторической науки. В.Ф. Фрадинский опубликовал также несколько интересных статей на тему дохалкидонских Церквей (первые четыре статьи вышли в 1952–1954 гг. в «Сборнике Православного богословского факультета», а последняя – в журнале «Богословие» в 1959 г.)[769].
Упоминавшийся в письме о. Иоанна священник Владимир Алексеевич Мошин, крупный ученый в области палеографии и славистики, служил в СвятоТроицкой церкви до сентября 1947 г. В своих воспоминаниях он так писал о послевоенной ситуации в ней: «Внутренняя жизнь церкви не претерпела изменений: осталась под управлением о. Иоанна Сокаля с прежними его тремя священниками, среди которых я был младшим. Тогда же все мы стали ходатайствовать о возвращении в советское гражданство, что и было утверждено в 1947 г. В материальном отношении церковь жила по-прежнему на доходы от церковных служб, продажи свечей и т. д., не получая содержание от Москвы. Но Патриархия стала регулярно присылать церкви свои печатные издания – журнал Московской Патриархии и календари, предоставив церкви доход от продажи этих книг.»[770]
В конце августа 1947 г. В.А. Мошин принял приглашение занять место директора архива Хорватской Академии наук и вскоре переехал в Загреб. При этом он получил канонический отпуск от Святейшего Патриарха Алексия и был причислен к загребской сербской церкви св. Пребражения, где продолжил церковное служение. Позднее В.А. Мошин работал в научных учреждениях Белграда и Скопле, считался основателем югославской палеографической науки и был избран членом Македонской Академии наук и искусств.
Согласно результатам переписи 1948 г., в Югославии в это время насчитывалось 13 тысяч прихожан Русской Православной Церкви, в том числе 3 тысячи в Сербии[771]. Они были объединены в 11 общин, которые окормляли 20 священнослужителей, имелись также два русских монастыря[772]. В Московской Патриархии рассчитывали, что благочинный – протоиерей Иоанн Сокаль будет не только информировать, но и содействовать укреплению связей с Сербской Церковью, однако эти ожидания не слишком оправдались. Когда в апреле 1948 г. о. Иоанн, встретившись с посетившим Белград епископом Мукачевским и Ужгородским Нестором, заявил ему, что митрополит Скопленский Иосиф – великосербский шовинист, владыка Несктор констатировал: «Между Сокалем и Русской Церковью с одной стороны и Сербским Синодом с другой отношения довольно прохладные, хотя Сокаль и митрополит Иосиф были соучениками в Академии»[773].
В июле 1948 г. о. Иоанн Сокаль, сопровождая Сербского Патриарха Гавриила, приехал в Москву на совещание глав и представителей Православных Церквей. В это время на встрече Святейших Патриархов Алексия и Гавриила обсуждался вопрос о возможном переходе русских приходов в Югославии в управление сербских епархиальных архиереев, и было решено, что они останутся в юрисдикции Московского Патриархата[774]. В юбилейных торжествах по поводу 500-летия автокефалии Русской Православной Церкви в Свято-Троицкой-Сергиевой лавре летом 1948 г. также участвовал протоиерей Владислав Неклюдов. После возвращения в Белград отец Владислав в Русском Доме выступил с докладом о Московском Патриархате, который ему впоследствии припомнили югославские власти[775].
В 1949 г. клир благочиния Московского Патриархата в Югославии состоял из 17 человек: протоиереи Иоанн Сокаль, Владислав Неклюдов, Виталий Тарасьев, Виталий Лепоринский, Алексий Крыжко, священники Сергий Ноаров, Александр Мирошниченко, Никон Веселовский, протодиакон Александр Качинский, архимандриты Макарий (Матвиенко), Антоний (Бартошевич), игумен Лука (Родионов), иеромонахи Тимолай (Пастухов), Никандр (Беляков), Феофан (Шишманов), иеродиаконы Зосима (Йованович) и Савва (Ранисавлевич)[776].
В условиях послевоенного патриотического подъема многие священнослужители и прихожане хотели вернуться на Родину, но даже после предоставления советского гражданства им, как правило, отказывали во въезде в СССР. При этом всего в 1944–1952 гг. из Югославии было репатриировано 26 268 советских граждан, в том числе до 1947 г. 26 023, из Болгарии – 3 806 (до 1947 г. – 3 714), из Греции 1 404 (1 402) и из Албании – 824 (824)[777].