Нисшедший в ад

И смех Иуды утонул в общем веселом добром смехе…

Трапеза окончена…

Где-то вдали слышатся слова Закхея:

– Теперь я вижу, что очень грешен. Господи! Половину имения моего я отдам нищим и, если кого чем обидел, воздам вчетверо…

…Хмурый и как бы разбитый Иуда вышел на террасу. Был десятый час дня [По нашему времени – около 17.30; летом дневные часы были длиннее на несколько минут, чем в дни равноденствий. – В.Б.] и горячий воздух медленно струился, лениво омывая предметы и жителей Земли. Месяц ав только начался, [Ав – (июль-август) – здесь: середина июля. – В.Б.] было очень жарко, но в Иерихоне из-за изобилия деревьев это не так чувствовалось. Многие ученики ушли гулять по городу, на террасе сидели только Левий Матфей с вечными каламом и пергаментом и Симон Кананит, который с аппетитом ел сочный померанец.

– Скажи, Кананит, ты был зелотом? – строго спросил его Иуда.

Симон и Матфей недоуменно переглянулись. В глазах Матфея мелькнула тревога. Матфей, полный, добродушный ученик, поэт в душе, любитель притч и стихов, который совсем недавно восхищался гениальностью строк молитвы-стихотворения «Отче наш», автором которой был Сам Иисус, так любил мир и спокойствие, что нередко брал на себя роль миротворца в спорах и недоразумениях, усмиряя противников то мудрым словом Соломона, поклонником которого он был, то своей простой логикой.

– Что с тобой, Искариот? – усмехнулся Симон.

– Ты был зелотом? – нахмурился еще более Иуда.

– Да что с тобой? – удивился Симон. – Фома так устал ловить за трапезой посуду вокруг тебя, что теперь приходит в себя – в саду гуляет. Да, Искариот, я не ожидал ни такой прыти от тебя, ни такой ловкости от него.

– Не смейся, Кананит. Ты зелот?

– Был зелотом, – спокойно ответил Симон и обратился к своему померанцу.

– Зелоты убивали всех, кто шел против веры, – сказал Иуда. – Убивали даже неверных иудеев.

Симон несколько задержал серьезный, задумчивый взгляд на лице Иуды.

– Кто не хочет освобождения своей земли от чужеземцев? Кто в нашей стране не хочет восстановления Израиля? – медленно сказал Симон. – Но убийство своих соотечественников, даже если они молятся другим богам, не по мне. Я сам не иудей, а израильтянин, но иудейской веры. Я был очень молод и хотел убивать только римлян. Зелоты обманули меня. Теперь я знаю, что кровью не купить власть.

– Ты перестал верить в кинжал и меч? – спросил Иуда, возлегая подле Симона.

– Кто возьмет в руки меч, от меча и погибнет, так учит нас Иисус. Разве две тысячи зелотов не были казнены на галилейских холмах?

– Как же купить власть, по-твоему?

– Если бы я не был когда-то зелотом, может быть, я и теперь думал бы, что власть – вопрос политики и права, а право определяется часто силой и оружием. Может, я до сих пор делил бы людей на хороших и плохих. Но я видел кровь израильтян, эллинов, иудеев. Мир обманут – власть понятие морали.

– Как так? – не понял Иуда. – Ты стал философом?