— А умным — можно? — не выдержал он.
Девушка покачала головой.
— Не знаю, Антек. Представь! Ты в чужой стране, без документов, язык знаешь на уровне военного разговорника. Поймают — трибунал и расстрел под «Дунайские волны».
— К-какие волны? — опешил он.
Мара прикрыла глаза, сразу как будто став много старше.
Оркестр играет, а ты стоишь у стенки, — у самой настоящей стенки, Антек! — и думаешь только об одном: успеют ли доиграть до конца. А потом залп, и музыка стихает[24].
— Ты. Ты это видела? — не выдержал он.
Мара покачала головой.
— Только слышала, на лице была повязка. Только в кино герои смело смотрят смерти в глаза.
В ее взгляде — серый сумрак Последнего поля.
— Иногда и шесть пуль не убивают сразу. Доктор был пьян, не стал даже проверять пульс. Гроб положили на телегу, отвезли на ближайшее кладбище. А парень был глупым, вместо того, чтобы бежать и спасаться, пробрался к могиле, оглушил местного сторожа, нашел лопату. Я даже не знаю его имени, Антек. Кличка — Лекс, он был бельгийцем. А дальше, как в сказке, принц выкопал Белоснежку, нашел врача и хорошо ему заплатил. Белоснежку долго лечили и вылечили.
— А Лекс?
Мара отвернулась.
— Не ушел. Его расстреляли через неделю, если верить нашему агенту. Тоже под вальс.
Бывший гимназист потер внезапно занывший висок. Мара не лгала, но. Когда это было? И где? Спросить? Но ведь его предупредили. «Вопросы можешь задавать, но ответы по возможности».
— А разве этот парень. Лекс. Был глупым?
Мара бледно улыбнулась.
— Еще и приказ нарушил. Нужно было немедленно уходить, передать командованию важные документы, а не выкапывать из могилы полудохлую разведчицу.
Антек понял, что больше ему ничего не скажут, поглядел на белый экран, на синюю звездочку. Жизнь неслась сквозь него, не давая опомниться.
«Кажется, меня тоже откопали». Не сказал — подумал.