Тогда эта честная душа, благословенная Богом Феодора, посмотрев на меня радостно, сказала:
— Бог да воздаст тебе награду, чадо Григорий, за такую твою заботу и беспокойство обо мне, ничтожной. За это великий в силах Бог и исполнил желание твое по молитвам преподобного отца нашего Василия, который проявил к нам обоим великую доброту.
Когда мы так беседовали, все те, кто были за трапезой, подняли взгляд и смотрели на нас спокойно и радостно. Затем святой говорит Феодоре:
— Матушка госпожа, возьми Григория и пойди, покажи ему красоту деревьев, которые есть в райском саду нашем.
И вот, когда она проводила меня в правую часть двора, вижу я дверь, чудесно отделанную золотом. Стены сада были высокими. Отворив дверь, мы вошли внутрь. В саду были золотые овощи и деревья малые и большие, украшенные прекраснейшими розами. И я, дивясь этой красоте и безмерной сладости, с которой не сравнятся все ароматы мира, стал рассматривать умом те блага, которые она мне показывала. Тут я вижу деревья семидесяти видов, которым нет числа. Каждое из них плодоносило бесконечно, ветви их склонялись к земле от тяжести, но не ломались, а плоды не портились, не увядали и не гнили, поскольку были небесными и бессмертными. И как мне показалось, те прекрасные фрукты, которые находились на столе, были чем-то похожи на плоды этих чудесных дерев. От благолепия их ум мой пребывал словно в головокружении, из-за величия и высоты их и из-за дивных и чудесных плодов их, ведь никогда не приходилось видеть мне такие огромные деревья.
И госпожа Феодора говорит мне:
— Удивляет тебя это, возлюбленное дитя мое? Если бы ты увидел Рай, который насадил Господь на востоке, ты бы еще больше изумился, удивился и поразился. Поскольку этот по сравнению с тем — как тень и сновидение в сравнении с тем, что видит человек наяву.
И я говорю ей:
— Прошу тебя, моя госпожа, скажи мне, кто насадил этот райский сад? Потому что никогда не видел я таких деревьев.
Тогда она говорит мне:
— Как же ты мог бы увидеть такую благодать, уготованную от рук Всемогущего Бога, пока находился в бренном мире? Ведь все это, что видит душа умозрительно, хотя и кажется чувственным и земным, однако является небесным и мысленным, и мы умозрительно пребываем здесь и радуемся душой. А сады эти и огороды — преподобного отца нашего Василия, где он с младых лет до старости своей воспитывался и служил: его посты, его бодрствования, его ложе на сырой земле, его молитвы, подвиги в жару и мороз, все страдания, которые перенес он в пустынях, питаясь много лет одними дикими плодами и травами, до того как прибыть в Константинополь по воле Божией, во спасение многих людей. Все эти труды его взрастили этот райский сад, который ты видишь, потому что те, кто в мире сем выносят труды, тяготы и всякие невзгоды ради Бога, дабы соблюсти и исполнить святые заповеди Его, к славе Его, получают здесь такое удовлетворение и отдохновение от Бога для вечной радости и бессмертного довольства, как говорит псалмопевец:
Изумляясь, я стоял, словно в исступлении, когда сказала она мне, что мы здесь находимся не телесно, но умозрительно душою. Попробовал пощупать себя, чтобы увидеть, что у меня есть плоть, которую можно потрогать руками, и вполне убедиться, что все члены тела мои целы. И почувствовал я то же, что чувствуешь, когда пытаешься удержать рукой пламя огня или солнечный луч. Тебе кажется, что ты сейчас дотронешься до тела и ухватишь его ладонью, но ты не можешь ухватить его, это испытал я и, сохраняя здравый ум и рассудок, стал удивляться тому, что видел.
Потом мне показалось, что мы ходили внутри двора и, пройдя в дверь, через которую мы вошли в райский сад, обнаружили, что стол пуст и за ним никого нет, но все прочее его украшение, устроенное с божественным великолепием, осталось на месте.
Тогда мне показалось, что я простился с любимой моей Феодорой и ушел от нее, и пришел в себя, освободившись от тех дивных и чудесных дел, которые видел я в сновидении своем.
Я сразу же стал соображать, кто я и где нахожусь, и что это было, что я видел и чему был научен, и старался хорошенько запомнить это и не упустить из ума моего.
Затем я встал и пошел к моему доброму отцу, размышляя, что вообще скажет он мне на это: от Бога ли было видение или от лукавого? Когда я пришел к нему и, совершив обычный поклон, взял благословение, он велел мне садиться рядом и говорит мне:
— Помнишь ты, чадо Григорий, где этой ночью мы были вместе?
Я, сделав вид, что не помню, и, размышляя, что он скажет мне, ответил:
— Где же мог я быть еще, господин мой, как не в своей кровати, где спал я очень сладко?
А он говорит мне тихо — поскольку только мы одни были в его келие: