Твою мать.
Она натянула на ладони рукава толстовки, соскользнула по одному из железных столбов и приземлилась на корточки в стиле Женщины-кошки. Вскинула бровь, как бы говоря: «Попробуй, повтори».
Я скользнул на свое водительское сиденье, подъехал чуть ближе к домофону, набрал код и остановился рядом с Эмери.
Она распахнула дверь пассажирского сиденья.
– Что за черт? Ты знаешь код?
– Такой же, как был.
– И ты не сказал мне?
– Получилось отлично, – я припарковался перед двойными дверями особняка, – я в компании криминального авторитета.
– Думаешь, там есть кто-нибудь?
– Нет, но на всякий случай мы постучим.
Эмери проследовала за мной по ступеням. Она постучала, пока я доставал из-под камня запасные ключи.
– Тебе не волнует, что мы вламываемся в чужой дом?
– В городе говорят, тут никто не живет. – Я распахнул дверь настежь.
При виде фойе ее губы приоткрылись. Нелепая статуя Диониса приветствовала нас, нетронутая, если не считать оплачиваемую мной еженедельную уборку.
Кончики пальцев Эмери провели по перилам и остались чистыми.
– Тебе это не странно?
– Что?
– Кто-то купил этот дом и, похоже, ничего тут не тронул. – Мы прошли несколько комнат и вышли на кухню. – Даже сервиз «Сваровски» Вирджинии стоит нетронутым. Он даже не покрылся пылью.
– Что мне кажется странным, так это то, что ты называешь мать Вирджинией.
На самом деле еще более странным мне казалось то, что она не называла ее так всегда. Женщину, рядом с которой мачеха из «Гензель и Гретель» казалась душкой.