Если о прочей жизни Клаудия почти ничего не помнила, то Гавайи остались в ее памяти светлым пятном.
Спустя несколько месяцев после свадьбы ее арестовали на квартире подруги в Гонолулу за контрабанду наркотиков. Она провела в женской тюрьме на острове Оаху три дня, но потом стараниями Смоки, имевшего в полицейском управлении хорошие связи, ее не только выпустили, но даже не стали привлекать к уголовной ответственности при условии, что она покинет Гавайи и пройдет лечение в центре реабилитации наркоманов на материке.
Осенью тысяча девятьсот семьдесят первого года супруги приехали в Колумбус, и Клаудия легла в дневной стационар. Жили они в доме ее матери, а спустя несколько недель сняли отдельную квартиру. Однако здешние зимы для Смоки оказались слишком холодными. В январе он вернулся на Гавайи, Клаудия полетела вслед за ним. В первую годовщину, тринадцатого марта семьдесят второго года, они переехали от его родителей в собственное жилье.
По словам Клаудии, она понимала, что вела себя на Гавайях очень странно: не спала, бродила по ночам, была подавлена, нервничала, испытывала приступы агорафобии. Венчавший их католический священник предложил ей обратиться к его приятелю – психиатру, доктору Танака, и тот впервые диагностировал у нее параноидальную шизофрению в сочетании с остроистерическими проявлениями.
Отношения со Смоки покатились под откос. Клаудия не хотела мне о нем рассказывать. Она почти не помнила весь последующий год, в памяти сохранилась лишь вереница ночных клубов, баров и незнакомых мужчин. Она смутно припоминала, как в январе семьдесят третьего ее сильно избили – сломали скулы и выбили едва ли не все зубы. За этим последовала пластическая операция и долгий период реабилитации. Когда бинты сняли, то друзья в один голос заявили, что она стала еще более привлекательной и чувственной на вид.
Седьмого марта семьдесят третьего они со Смоки развелись. Через неделю Клаудия намеренно приняла убойную дозу своих препаратов и попала в Королевский госпиталь Гонолулу.
Вскоре ее выписали, но она поняла, что совершенно потеряла чувство времени. Восприятие реальности тоже стало хуже, она принялась менять одну работу за другой, переходя из клуба в клуб, из бара в бар, где танцевала, пела или прислуживала официанткой.
Сперва она работала в «Грин спот», потом в «Лемон три»; мужчины пялились на ее грудь и тянули к ней руки. Чтобы забыться, снова подсела на наркотики. Особенно на кокаин – на Гавайях достать его было легче легкого. Она впрыскивала раствор в вены на икрах, на задней поверхности ног. В конце концов работа в «Лемон три» Клаудии наскучила, и она ушла в «Ройар ланаи», где познакомилась с Талией Ломан. Девушки решили жить вместе: съехались и стали любовницами.
– Это был мой второй лесбийский опыт, – сообщила Клаудия.
Я заподозрил, что она намеренно говорит так открыто: хочет проверить мою реакцию. Сохранив на лице невозмутимое выражение, я ничего не сказал. Я знал, что если хоть словом выражу неодобрение, Клаудия опять замкнется.
– Первый роман с девушкой у меня случился еще в средней школе. Хотя мы с Хелен пытались сохранить наши отношения в тайне, одноклассники как-то о нас проведали и стали издеваться, обзывать лесбиянками. Мне-то было без разницы, но Хелен приходилось несладко. – Взгляд у Клаудии затуманился. – И вот на День святого Валентина, когда мы должны были встретиться, она достала из отцовского сейфа револьвер и застрелилась.
В глазах у нее мелькнула затаенная мука.
– Мне до сих пор больно из-за того, что общество не понимает: однополая любовь бывает такая же сильная, как и отношения между женщиной и мужчиной. Из-за глупых и очень жестоких людей Хелен пришлось умереть, потому что она меня любила. Если бы не Талия, я тоже, наверное, погубила бы себя…
Она сказала, что когда впервые услышала о мистических силах своей новой подруги – та была кахуна, то есть ведьма, – ей стало жутко. Однако Талия отвела ее в магазин оккультной литературы. Над ним размещалась школа оккультизма, и Клаудия прошла там курсы по хиромантии, астрологии и реинкарнации. Она научилась читать судьбы людей по ладоням, лицам и аурам. По ее словам, в те дни она часто вспоминала, как родители в первом классе купили ей доску Уиджи – их подарок она теперь воспринимала как знак свыше.
При помощи Талии Клаудия восторженно училась пользоваться своими новыми способностями. Полученный на курсах сертификат она восприняла как компенсацию отсутствующего диплома о высшем образовании.
– Я ужасно гордилась тем, что теперь кахуна, – заявила она, глядя мне прямо в глаза.
Я с трудом отвел взгляд.
Среди своих записей я нашел письмо, которое дала мне ее мать, – оно было датировано четвертым июня семьдесят четвертого года. Клаудия писала Марте, что они с Талией целыми днями шьют блузки и намереваются продать их на рок-фестивале в честь Дня независимости в кратере Даймонд-Хед. Письмо подстегнуло воспоминания Клаудии…
Они и впрямь арендовали тогда место для палатки, но не для продажи блузок, а для гадания по рукам и картам таро. Клаудия рассчитывала заработать прорву денег.
– Накануне фестиваля мы так нервничали, что не могли ни есть, ни спать. Проговорили всю ночь напролет. Поэтому когда мы выехали на место, я поняла, что мне нужно взбодриться, и нюхнула кокаин.