Я был сильно огорчен, но старался этого не показывать. Очень хотелось услышать какие-нибудь истории из ее детства.
– А-а… – она поморщилась. – Забыла! Только что перед глазами была картинка – и вот, упустила. Даже не помню, что там было. Что-то про мать… про то, как она впервые отвела меня в школу.
– В детский сад, наверное, – подсказал я.
– Нет, нет, у нас рядом с домом был детский сад, но я туда не ходила.
– Значит, в первый класс?
– М-м-м… Ну, в общем, сестра Антуанетта сразу поняла, что со мной что-то не так. Написала родителям. Попросила их прийти – мол, есть важный разговор. Помню, как папа собирался на встречу с матерью-настоятельницей и монсеньором. Те видели, что я странная. Заставляли ходить к школьному психологу. Думали, наверное, что в меня вселились бесы.
– То есть вы…
– К нам даже католический священник приходил: мазал дверные косяки и ручки елеем, а мебель окропил святой водой. Изгонял из дома нечистую силу. Решил, что у нас живут призраки. Причем злые.
– Ясно.
Клаудия рассмеялась.
– Это напомнило мне, как мы жили со Смоки в районе Бонни Дун, и к нам однажды приехал шериф округа Камберленд. Боже, никогда не забуду! Он постучал. А мы как раз были на кухне. Смоки куда-то ушел, были какие-то другие парни в военной форме. Они торопились, опаздывали на важное совещание или что там бывает у военных. Один выглянул в окно и увидал шерифа в шляпе. И мы как кинемся прятать наркотики! Пытались в унитаз спустить – всплывают… Потом кто-то взял стул, залез на чердак и выкинул все в окно. А на самом деле шериф пришел из-за моего колли… Пса звали Спиди – любил бегать. Оказалось, он покусал соседскую девчонку. А мы из-за него выбросили наркотиков на несколько сотен долларов.
Клаудия залилась смехом.
– Мы тогда были под кайфом. Приняли этот, как его… псило… в жизни не выговорю. Называли его Простак, потому что с ним все становилось проще. И вот шериф рассказывает нам про девочку, про то, как ее погрызла собака и все такое, а мы, вместо того чтобы жалеть ее, истерически ржем. Шериф прямо взбесился. В итоге нам пришлось оплатить ей лечение. А собаку забрали на анализы, бешенства у нее не нашли, зато обнаружили в крови наркотики.
– Как же так вышло?
– Прежний владелец подсадил. Ох, если бы вы только видели моего Спиди. Он совсем облысел. Все думали, он старый, – Клаудия опять рассмеялась. – Так жутко выглядел… Бедный Спиди…
Меня ужасно опечалило, с какой улыбкой она рассказывала про пострадавшую девочку. Даже зная, что беспричинный смех или слезы – один из симптомов шизофрении, я все равно не мог ничего с собой поделать. Клаудия доказывала Говарду Чемпу, что не принимала наркотики, только лекарства, поэтому я относился к ней как к невинной жертве. Теперь же я, как и Чемп, чувствовал себя обманутым.
Однако мне надо было сдерживать эмоции. Я находился здесь, чтобы выслушать Клаудию и записать ее историю; судить ее я не имел права.
3
Когда Смоки в январе уволился из рядов вооруженных сил США, Клаудия оправилась вслед за ним на Гавайи. Ей тогда было девятнадцать.
– В международном аэропорту Гонолулу нас встречали всей семьей. Там без преувеличения собралось человек пятьдесят. Все так веселились, нам на шею тут же нацепили гирлянды из цветов. Мы поехали на ранчо его родителей в Вайманало – это с наветренной стороны Оаху, – и тринадцатого марта тысяча девятьсот семьдесят первого года поженились. Мать Смоки была наполовину португалкой, наполовину гавайкой, поэтому мы как молодожены должны были по местным обычаям прожить первый год под родительской крышей.