Дороги в горах

Татьяна Власьевна поджала губы, а ее большие глаза стали строгими. Гвоздин понял — слова мужа ей не по нраву.

Он, резко откинувшись, выплеснул в рот рюмку и вслед торопливо проводил хрусткий груздь.

— Хвоев — тяжелый человек, — сказал он, еще как следует не прожевав. — Татьяна Власьевна, вы как думаете?

— Я с Хвоевым не работаю, — сухо ответила Грачева. — Вам видней.

— Уклоняетесь?.. Ведь нравится? Скажете, нет?

— Почему так думаете? — удивилась Татьяна Власьевна. — Я не замечала, чтобы он был тяжелым. И от других не слышала…

— Вот правильно! — обрадовался Иван Александрович. — Уважаю откровенность.

Татьяна Власьевна, презрительно сощурив красивые глаза, сказала:

— А чему же радуетесь? Любите откровенность… Если так, могу добавить: Петр Фомич, да и вы куда тяжелее…

Иван Александрович, поняв, что разговор принимает неприятный характер, постарался обернуть все в шутку:

— Вдвоем-то, конечно… Один Петр Фомич вряд ли уступит. Килограмм восемьдесят есть, а, Петр Фомич?

— С гаком. Восемьдесят семь…

— Вот видите… — рассмеялся Иван Александрович.

Грачев, зажав в кулаке вилку, переводил настороженный взгляд с жены на гостя:

— Не вздумайте поссориться.

— Зачем нам ссориться. — Татьяна Власьевна встала, сняла со стены гитару.

— Молодец, Таня. Иван Александрович, знаешь, она великая мастерица… Сыграй, Таня! Нашу сыграй.

Татьяна Власьевна согласно кивнула, и струны зажурчали.

Не брани меня, родная, Что я так люблю его, Скучно, скучно, дорогая, Жить одной мне без него.

Татьяна Власьевна пела, а муж, опираясь на стол, медленно поднимался.

— Таня!