Она приглушила струны.
— Помнишь? Как сидели на скале, помнишь? А ты пела… Вот эту самую «Не брани»…
— Не забыла.
— Эх, молодость!.. Как мы изменились!
— Особенно ты, — заметила Татьяна Власьевна, и пальцы ее побежали по струнам.
— Понимаешь? — Петр Фомич обернулся к Гвоздину.
— Конечно, — поспешно согласился Иван Александрович.
— Ни черта ты не понимаешь! Точно говорю. Ты сегодня сел в лужу. Показал себя. А меня не подбивай. Я понимаю… Пой, Таня!
Положив ручку, Валерий Сергеевич с удовольствием распрямился и, поглядывая на исписанные листы бумаги, закурил. Вот и докладная готова. Кажется, обстоятельно получилось. Учтены все замечания. А каков Гвоздин! Показал себя…
Время подходило к десяти. В большом деревянном здании райкома было тихо.
Посидев в усталой задумчивости, Валерий Сергеевич достал из внутреннего кармана вдвое сложенный конверт. Вот он, дорогой почерк его Вареньки: округлые не соединенные между собой четкие буквы. Впрочем, не такие уж четкие. Раньше Варенька будто печатала. Как могло это случиться? Принесло же старика! А его, Валерия Сергеевича, к несчастью, не оказалось дома. Он уехал в Верхнеобск. В середине ноября… Снег выпал и растаял, ударил морозец — все оледенело. Ветки деревьев гнулись под тяжестью наросшего льда. Вот тогда-то старик-алтаец и заявился в дом с образцами пород, которые в разные годы отыскал в горах.
Эх, Варенька!.. Дорогая… Зачем тебе было идти со стариком? Ведь ты топограф, а не геолог. Хотя как же иначе?
Валерий Сергеевич вспомнил, как в глухую полночь возвращался из Верхнеобска. Закрыв глаза, он представлял встречу с семьей. Ленушка, конечно, спит. А Варя? Она ждет…
Шофер еще не остановил как следует машину, а он выскочил, застучал в окно. Открыла дверь мать.
— Валерий, беда-то какая! — всплеснула она руками. — Разбилась… Упала и разбилась… Вечор в город отправили. Самолет прилетал… Сколько я говорила… Все на рожон лезла…
Тяжелые шаги и звук открываемой двери вернули Валерия Сергеевича к действительности. На пороге стоял Кузин.
— А, Григорий Степанович! — смутился Хвоев, чувствуя, что сейчас должен состояться окончательный разговор. Больше тянуть нельзя. Собственно, он не тянул, но было как-то неловко перед стариком. Ведь он отдает все силы колхозу…
— Вижу, огонь… — угрюмо сказал Кузин, стягивая с головы шапку. — Вот и зашел. Поговорить надо…
— Да, поговорить надо, — согласился Валерий Сергеевич. — Рассказывай, Григорий Степанович, как дела. Давно собираюсь побывать на ваших стоянках да вот закрутился тут. Рассказывай, как зимовка идет, что вообще нового.
— А что рассказывать? Все так же, как и раньше. — Кузин упрямо смотрел себе в колени.