Я справлюсь один

22
18
20
22
24
26
28
30

Надо заняться похоронами. Пока больше некому.

Петров обещал приехать. Но не прямо сейчас.

Надо подниматься и ехать в больницу. Надо…

Уцепиться мыслями за привычные действия. Надеть шлем. Поднять мотоцикл. Завести двигатель. Тронуться и поехать по тряской грунтовке. Медленно. Торопиться некуда.

Некуда…

В больнице Илью встретил Чистяков, мрачный и злой как чёрт.

– Вот же ж… – только и сказал он, пожав Илье руку и сочувствующе похлопав того по плечу.

– Я приехал насчёт похорон, – пробормотал Илья.

– Не беспокойся, парень, сами всё организуем, – сказал полицейский. – Поскольку родственников нет, это дело администрации… То есть если хочешь – конечно, помогай. Но не обязательно.

– Я… Буду помогать, – Илья шмыгнул носом и ненадолго задержал дыхание. – У Романа Алексеевича родных-то тут нет…

– Конечно, конечно… Понимаю. Ну, поехали тогда со мной.

Как же это ужасно… Бумажно-товарная суета вокруг непоправимой беды. Справка о смерти. Заказать гроб. Костюм. Место на кладбище. Купить венки…

Тяжело, противно, хочется поскорее со всем закончить и спрятаться где-нибудь, где от тебя уже никто ничего не будет ожидать…

И одновременно эта суета позволяет хоть как-то удержаться на поверхности; хотя бы пока ты на людях – не погрузиться с головой в темноту безысходности. Хоть ненадолго отсрочить встречу лицом к лицу с миром, в котором теперь предстоит жить.

С опустевшим миром.

А вот вечером, когда останешься один – будь готов…

Тишина, темнота, одиночество и мёртвый телефон на столе.

И никто не придёт, не спасёт… И не помешает.

Можно разрешить себе вспоминать. И плакать.

Илья почти забыл родителей. За это ему самому было ужасно стыдно, но Петров объяснил, что это совершенно нормальная реакция на развитие дара страхоборца – разрыв всех старых связей: нельзя оставаться рядом с близкими, нельзя подвергать их опасности. И теперь отец и мать жили в памяти Ильи только в виде силуэтов, сотканных из смутного чувства вины, полузабытого ощущения тепла и какого-то странного неудобства, похожего на желание вспомнить хорошо знакомое, но вылетевшее из памяти слово.