Гостья

– Я была виновата перед вами, – сказала Франсуаза. – Я не прошу вас простить меня. Но послушайте, не делайте мою вину непоправимой. – Голос ее дрожал от волнения. Если бы только она могла убедить Ксавьер… – Долгое время у меня не было другой заботы, кроме вашего счастья, а вы никогда не думали о моем. Вы прекрасно знаете, что у меня есть оправдание. Сделайте усилие во имя нашего прошлого. Оставьте мне шанс не чувствовать себя постыдно преступной.

Ксавьер смотрела на нее с отсутствующим видом.

– Живите по-прежнему в Париже, – продолжала Франсуаза. – Возобновите свою работу в театре. Вы поселитесь, где пожелаете, и никогда больше меня не увидите…

– И приму ваши деньги? – сказала Ксавьер. – Я предпочту немедленно умереть.

Ее голос, выражение ее лица не оставляли никакой надежды.

– Будьте великодушны, согласитесь, – настаивала Франсуаза. – Избавьте меня от угрызений за то, что я разрушила ваше будущее.

– Я предпочту умереть, – непримиримо повторила Ксавьер.

– По крайней мере, встретьтесь с Жербером, – сказала Франсуаза. – Не обрекайте его, не поговорив с ним.

– Это вы пришли давать мне советы? – удивилась Ксавьер.

Франсуаза положила руку на газовую плитку и открыла кран.

– Это не советы, это просьбы, – сказала она.

– Просьбы! – Ксавьер рассмеялась. – Вы теряете время. Я не добрая душа.

– Хорошо, – сказала Франсуаза. – Прощайте.

Она шагнула к двери, молча взглянув на это детское, мертвенно-бледное лицо, которого она никогда больше не увидит живым.

– Прощайте, – повторила она.

– И не возвращайтесь, – в ярости сказала Ксавьер.

Франсуаза услышала, как она соскочила с кровати и закрыла за ней задвижку. Луч света, сочившийся под дверью, погас.

– А теперь? – спросила себя Франсуаза.

Она осталась стоять, не спуская глаз с двери Ксавьер. Одна. Без поддержки. Полагаясь теперь только на себя. Подождав какое-то время, она вошла на кухню и положила руку на рукоятку счетчика. Рука ее судорожно сжалась. Это казалось невозможным. Перед лицом ее одиночества, вне пространства существовало это враждебное присутствие, которое так долго подавляло ее своей слепой тенью; оно было тут, существуя лишь для себя, целиком отражаясь только в себе, уничтожая все, что мешало; оно весь мир заключало в свое собственное торжествующее одиночество, оно, единственное, исключительное, распространялось безгранично, до бесконечности; все, чем оно было, оно извлекало из себя, отвергая любое воздействие, оно воплощало абсолютный разрыв отношений. А между тем довольно было опустить рукоятку, чтобы его уничтожить. Уничтожить сознание. «Как я могу?» – подумала Франсуаза. Но как могло статься, чтобы существовало сознание, которое не было бы ее собственным? Тогда, значит, не существовала она. Франсуаза повторила: «Она или я». И опустила рукоятку.

Она вернулась в свою комнату, собрала разбросанные на полу письма и бросила их в камин. Чиркнув спичкой, она смотрела, как горят письма. Дверь Ксавьер была заперта изнутри. Подумают о несчастном случае или самоубийстве. «В любом случае доказательств не будет», – подумала она.