Долго бился кучер, чтоб поворотить лошадь, не опрокинув дрожки. Я невольно сказал:
— Какой дурак придумал сделать такую дорожку?
— Я, — ответил мне мой приятель.
— Извини! Но по старой дружбе я повторю, что глупее ничего нельзя было придумать.
Иван Андреич с жаром принялся доказывать пользу такой дороги. Поместившись за его спиной, я прервал его неожиданным голосом:
— Ты женат? Дети есть?
— Что ты, с ума сошел? Кто это тебе наврал? Я не одурел еще! — возразил он, разгорячась.
— Чем же ты обиделся? Как будто я спросил тебя, не обокрал ли ты кого? И что это значит? Уж ты не влюблен ли безнадежно, а?
— Это что за глупости! — так строго вскрикнул мой приятель, что столетний конь его вздрогнул и прибавил рыси.
Я и сам, глядя на жирный затылок моего приятеля, едва не расхохотался при мысли, что он влюблен. А впрочем, почему мы привыкли думать, что только худощавые имеют право быть влюбленными?
Я кротко сказал:
— Отчего же ты рассердился, когда я коснулся любви и женщин?
— Ты очень хорошо знаешь, что я никогда не любил говорить об этом пустом предмете.
— Ты мог измениться.
— Ошибся, я тверд, если раз в чем убедился.
— Неужели ты стал даже ненавистником женщин?
— Не сделаться же мне селадоном{85}. А ты почему не женат? Я живу в глуши, не вижу никого, а ты в обществе. Почему ты не женат?? а?? — пристал ко мне мой приятель.
— Потому, братец, что еще не нашел женщины.
— И не найдешь, пока не одуреешь или, лучше сказать, если не наскочишь на ловкую. Как раз обвенчаешься, так все скоро сделается, что только будешь дивиться своей глупости!
— Неужели нет женщин, достойных нас? Что мы за перлы такие между мужчинами, — сказал я, смеясь.