Дача на Петергофской дороге,

Феклуша вдруг разразилась превеселым смехом. Я вздрогнул — и догадался… она не умела скрыть своей радости.

Продолжая смеяться, она сказала мне:

— Вы точно моя Машка кушаете.

— А кто такая ваша Машка? Кошка? — спросил я, придерживая Феклушу за руку.

— Нет, коза! — отвечала Феклуша.

Я расхохотался; Феклуша смотрела на меня вопросительно, все более и более краснея, потому что я крепко сжал ее руку.

— Возьмите ягоды! — сердито сказала она.

Я невольно высвободил ее руку. Она поспешно высыпала на мою ладонь ягоды и пустилась бежать с крутой горы в овраг, за которым опять поднималась гора.

Я бросил ягоды и кинулся за ней. Но Феклуша, как стрела, с размаха взбежала на противоположную гору, в то время как я, задыхаясь и спотыкаясь, чуть не на четвереньках карабкался на нее. На горе стояла беседка в форме гриба; потом шляпку его обнесли перилами и приставили лестницу. Феклуша уже стояла наверху, когда я уселся отдыхать на половине горы.

— Устали? — насмешливо спросила она.

— Зачем вы не велите сделать мостик? — сказал я.

— Зачем мостик? Ведь есть дорожка, можно обойти. Там есть еще такой же овраг, так через него перекинули мост: внизу ручей и очень круто подыматься.

Я насилу взобрался, запыхавшись, на верх беседки. Пот катил с меня градом, солнце так и пекло на этом возвышении, ничем не закрытом. Феклуша как будто не замечала солнца, только слегка прищурив глазки, глядела задумчиво вдаль. Я наконец обратил внимание на вид, который мне обошелся дорого. Вблизи овраг с размытым песчаным дном, на отлогостях его группы дерев, небольшие лужайки. Далее — село Уткино как на блюдечке; мне даже показалось, что я узнал в саду то место, где спал накануне.

— Это что за дом? — спросил я Феклушу, указывая на дом моего приятеля.

— Барский! — отвечала Феклуша.

— Чей?

— Уткинский! Вот отсюда я хожу к реке! — прибавила она, отвернувшись от меня слегка, но я заметил краску на ее лице.

Через минуту она снова повернула ко мне свою голову, которую солнце освещало ярко. Прозрачность и нежность кожи, совершенно синие глаза и, как золото, пушистые волосы в такой были гармонии с тонкими чертами лица, что я залюбовался и забыл о живописных окрестностях, которые мне подробно описывала Феклуша. Я неожиданно прервал ее следующей фразой:

— Фекла Григорьевна, чем вы меня наградите за исполнение вашего приказания?

Лицо Феклуши приняло вопросительное и тревожное выражение.