Король-охотник и его дочь

21.

Измученный, истерзанный, едва живой лежал пленённый Король на охапке гнилой соломы на полу своей темницы. Не было на его теле ни одного места, которого бы не коснулись безжалостные руки палача. Не стоит описывать здесь те пытки, которые довелось ему перенести за это время. И сколько же прошло времени? Недели, месяцы, годы? Он давно потерял им счёт. Изо всех мыслей в его голове не угасла только одна: «Жива ли дочка, что с нею?» А его мучитель больше не балагурил и не насмешничал. Нет, сейчас он вполне проявил всю свою сущность. Это был не человек, а какой-то сгусток злобы. И единственный вопрос, который теперь звучал в пыточной камере:

– Где твоя дочь? Куда спрятал Принцессу? Признавайся, и твои мучения закончатся, а смерть будет лёгкой!

Но Король молчал.

Его тиран время от времени засылал в соседнее королевство шпионов, и те каждый раз возвращались с докладом: «Принцессы во дворце нет по-прежнему. Народ и придворные пребывают в недоумении и в волнении».

Конечно, шпионы Западного короля шныряли и по всей стране, и даже за границей, но тщетно. Нигде не обнаруживалось даже малейшего следа королевской дочери. Неведомая магия работала безотказно. Западный король был в бешенстве. У него так и чесались руки прикончить своего узника, но тогда бы он лишился удовольствия наблюдать за его мучениями. Приходилось сдерживать себя и обходиться казнями тех, кто принёс дурную весть.

Желтогрудка, тем временем, приступила к выполнению своего плана. Как она волновалась, как ей хотелось, чтобы всё удалось! Прилетев в город, где жил музыкант, она, первым делом надёжно спрятала волосок в заранее присмотренном дупле. А затем привычно уселась на подоконник скрипача. Погода сегодня была холодной, поэтому окно оказалось закрытым. Но юноша поджидал свою гостью, и сразу впустил её в комнату. Когда птичка приняла предложенное угощение и напилась воды из маленькой баночки, которую Скрипач раздобыл специально для неё, они, как обычно, начали разговаривать. Вернее, говорил юноша, а птичка его внимательно слушала.

– Вот, смотри, последняя монета осталась! И что мне теперь делать? Завтра надо вносить плату за следующую неделю проживания… А здесь только на один день! И еды не на что купить. А тот знатный музыкант, как видно, надолго уехал. Придется мне домой возвращаться. Эх, только зря время и деньги потратил! Ну хорошо, хотя бы столицу посмотрел. Так что, уважаемая птичка, расстанемся мы с тобой скоро. Давай, я тебе хоть поиграю напоследок.

Это входило в планы Желтогрудки, и она чириканьем выразила радость от этого предложения. Юноша взял скрипку и коснулся смычком струн. Полилась мелодия. А птичка внимательно слушала, и про себя твердила: «Пусть порвётся самая тонкая струна! Ну, пусть-пусть-пусть она порвётся! Ради спасения Принцессы!

– Дзынь! – раздался звук лопнувшей струны.

– Да что же это такое! – расстроился скрипач. – Я хотел завтра в последний раз сходить к тому музыканту! А теперь даже сыграть ему мне будет не на чем. Где мне сейчас струну взять? Дед их обычно сам делает, да только для такого инструмента деревенские самоделки не подходят. А покупные, наверное, дорого стоят… Эх, что же это за невезение такое!

Птичка, тем временем, направилась к окну, и стукнув клювом по стеклу, попросила её выпустить.

– Ну, что же, – огорчился скрипач. – Вот и ты меня бросаешь. Что же, правильно, что тебе у меня делать? Хлеб кончился, струна порвалась… Прощай, милая птичка.

И он выпустил Желтогрудку, а потом снова взял в руки свою скрипку и продолжил над ней горевать.

Однако, уже через пару минут птичка снова прыгала по ту сторону стекла, и музыкант отворил окно.

– Вернулась? Пожалела меня? Ну что же, погрустим вместе. Постой, а что это ты мне принесла?

Желтогрудка положила перед музыкантом золотистый волосок, а потом коснулась клювом скрипки.

– Ах ты, моя хорошая! Ты думаешь, что им можно заменить струну? – грустно улыбнулся юноша. – Спасибо за заботу, но только это просто волос какой-то женщины. А струна – это совсем другое!

Но птичка, кажется, сильно рассердилась на эти слова. Она распушила перья, громко расчирикалась. А потом даже прыгнула музыканту на голову и пару раз клюнула его в макушку. Она всем своим поведением хотела показать, что возмущена и была гораздо лучшего мнения о сообразительности юноши.

– Ой, что ты! Больно ведь! – закричал он, закрывая голову руками. – Ладно, ладно, я натяну этот волосок вместо струны на скрипку, чтобы ты убедилась, что играть на нём не получится!