Истории-семена

– Да ладно тебе, – не сдавался Парис, – сколько подобных случаев было. Вон в соседней деревне в том году очнулся один крестьянин, а заговорил голосом другого, умершего за полгода до него. Значит, возможно!

– Это ошибка какая-то. Точно говорю тебе, господин не разрешит.

– А ты замолви словечко, ты же его прислужник, тебе он доверяет.

Мальчишка смотрел в алые глаза цербера смиренно, но не жалостливо. Его маслинные очи влажно блестели в слабых отсветах подземелья, напомнив Сэндэлиусу маслянистую поверхность Стикс, чернейшей из рек царства.

– Я никогда не просил у господина за кого бы там ни было.

– А ты попробуй. Чего тебе стоит? Ты же его любимец, не так ли?

Изумление вспыхнуло рубиновым огнём в волчих глазах обоих голов. Цербера никто прежде не просил о подобном одолжении, да и самому ему в голову не приходило свершить подобное, потому что не для кого было и не зачем. Но возможно мальчишка прав и стоит попробовать. В конечном итоге, не изгонит же господин своего верного стражника из преисподней, ведь тогда придётся искать нового цербера, обучать, наставлять того, а это займёт не одну сотню лет. Да, рискнуть стоило, тем более что у Сэндэлиуса определённо возник должок перед этим, щуплого вида смертным.

– Пожалуй, я бы и мог пропустить тебя, неразумный отрок, – наконец тяжко прорычал страж подземного мира, – и даже осмелился бы замолвить за твою жалкую душу слово перед господином. Но вот незадача: не смею я покидать пост свой. Чтобы сойти, мне нужна замена, временный стражник, что не пропустит всякого чужака, но отступит в сторону пред свежей душою. Такового нет, а потому выходит, не могу я оказать тебе услугу.

– Я могу постеречь вход, – смело вызвался Парис. – Я умею рычать не хуже тебя. Вот, послушай.

Мальчуган сложил ладони рупором у рта и что есть мочи зарычал. Вышло, конечно, жалко, но Сэндэлиус вздрогнул.

– Вот, видал, как я умею? То-то! – Парис гордо вскинул мокрую голову, вода нескончаемым потоком продолжала сочиться с макушки вниз на одежду.

– Ну что ж, убедил, – после минутного раздумья решился Сэндэлиус. – Постой за меня день и ночь, а на рассвете второго дня я вернусь.

Цербер с удовольствием потянулся, в мёртвой тишине раздался достаточно громкий хруст суставов, и направился к выходу из пещеры.

– Эй! – окликнул его мальчик, – царство ведь в другой стороне.

– Я в курсе, – спокойно откликнулась белая голова, – у меня наверху есть одно дело, которое я уж два столетия не могу решить. Кстати, это и в твоих интересах, юнец. Я вернусь к сроку, а ты сторожи вход как следует. И знаешь, от греха подальше, никого не впускай, пусть в очереди потомятся, им это не повредит, ведь впереди у них вечность. А как вернусь, молнией сгоняю к господину и замолвлю за тебя слово. Думаю, он согласится в кои-то века.

На том и решено.

Согласится, куда ж он денется. Ведь отчасти по вине господина цербер, его верный пёс, лишился серой головы, что принимала только жестокие решения, в противовес белой – милосердной. Это она-то, отделённая, и рыскала в окрестностях деревни Париса серым неразумным волком и вершила зло, ведь остановить её было некому.

Сэндэлиус надеялся вернуть себе третью часть себя: два столетия прошли одиноко без серой головы, цербер тосковал по ней. А всё из-за треклятого Геракла. Это он оторвал волчью голову в порыве безумия, которое напустил на него господин, когда прознал о краже стражника. Сэндэлиус давно простил господина, но за мальчишку попросит, обязательно попросит. А если надо будет и до гордеца Геракла доберётся, не так уж и высок этот Олимп.

Стражник вышел наружу, и свет дня окрасил глаза его гранатовым огнём.

Слово данное