Искушение прощением

– Муж профессорессы неделями работает в Вероне, – подхватил Брунетти, – а когда приезжает домой, жена узнаёт о том, что его тетушка требует немедленно прийти к ней и помочь с тем или этим. Ты это имеешь в виду? – И, не дав ей ответить, продолжил: – При таком раскладе вполне естественно, что синьора Кросера считает старушку назойливой, требовательной и эгоистичной по отношению к собственному племяннику.

Клаудиа круто развернулась, буквально загородив ему дорогу:

– Да, она такая и есть. Но бога ради, она его родная тетка!

С каждым словом Клаудиа говорила все громче, и Брунетти заметил, что на них оглянулась случайная прохожая. И едва он успел подумать, что в Гриффони говорит южная кровь – еще бы, ведь речь идет о семье! – ее голос вдруг стал тихим, почти ледяным:

– А еще есть квартира. Ты сам все видел: верхний этаж дома, расположенного напротив церкви Кармини, не меньше двухсот пятидесяти квадратных метров, с видом на канал, и сад на заднем дворе! – Формулировка сделала бы честь самому оборотистому риелтору, а Брунетти повидал их немало. – И кто, по-твоему, все это унаследует? А, Гвидо?

Маленькое уточнение: сейчас Клаудиа говорила не просто как оборотистый риелтор, а как оборотистый риелтор-венецианец, который смотрит на жизнь через призму выгодного местоположения и метража. Однако озвучивать эту ремарку Брунетти не стал. Вместо этого, вспомнив, как мало внимания старуха уделила Гриффони в момент знакомства, он спросил:

– Она добилась твоего расположения. Как ей это удалось?

– Потому что эта дама – крепкий орешек, – без колебаний ответила Гриффони. – А еще потому, что, когда я дала понять, что мы с тобой пара, но не женаты, она ничуть не возмутилась – необычная реакция для человека ее поколения. И еще ей понравилось, что я не венецианка.

– Почему это так важно?

– Потому что у меня нет местных предубеждений. Это значит, что я выслушаю ее, не вспомнив при этом, что в году эдак тысяча девятьсот тридцать седьмом брат ее прадеда обманом выманил у кузена моего прадеда двадцать акров земли в Доло!

Брунетти оценил юмор коллеги и сказал, смеясь:

– Ты многое успела узнать о венецианцах, правда, Клаудиа?

Она вернула ему улыбку.

– Не так уж вы отличаетесь от нас, хотя неаполитанцы обычно копают глубже пяти-шести поколений, чтобы найти причину своего стойкого мнения о человеке, даже позитивного. – И после короткого раздумья Клаудиа произнесла: – Удивительно, но почти все, что говорила синьора Гаспарини, было в пользу окружающих: почему она им симпатизирует и доверяет.

– Кому конкретно?

– У нее целый список: ее замечательный дядюшка Марко; семейный доктор; подруга Анна Марколини; два торговца сырами на рынке Риальто; синьора Ламон, живущая этажом ниже. – Клаудиа немного помолчала, припоминая. – А еще – усатый торговец рыбой с кампо Санта-Маргерита. – В ответ на недоуменный взгляд Гвидо она пояснила: – Ходят слухи, что он иногда торгует вчерашним товаром, но синьора Гаспарини готова поручиться, что это ложь. Ее семья шестьдесят лет покупает рыбу у его семьи!

Удержаться от смеха было невозможно.

– Все мы, венецианцы, такие! – сказал Брунетти.

На что Гриффони ответила:

– Но и мы тоже.