Кража в Венеции

– Ты понимаешь, что это похоже на бред? – спросил он, невольно повысив голос.

– Я понимаю это лет эдак с шести, но ничего ведь не меняется. – Она остановилась на середине моста, ведущего к Сан-Поло[78], и оперлась о парапет. – Если бы только контесса могла махнуть на все это рукой… Но, думаю, она просто не способна на такое. Предрассудки чересчур сильны или слишком укоренились. Другого мира она не знает, потому и пытается упрочить свое положение в этом.

Брунетти спросил:

– Как думаешь, она захочет со мной поговорить?

– Элизабета?

– Да.

– Думаю, захочет. Как я уже сказала, ты для нее – один из нас. И ты ей симпатичен. – И, уже вставляя ключ в замок входной двери, по привычке добавила: – Мне так кажется!

* * *

На следующее утро Брунетти подождал до половины одиннадцатого, прежде чем набрать номер контессы, полученный от Паолы. Благодаря этому у него появилось время на то, чтобы пролистать Il Gazzettino и La Nuova Venezia[79] в поисках статей о краже в библиотеке, но ни в одной газете о ней не упоминалось.

Он позвонил графине на телефонино, и уже после двух гудков женский голос ответил: «Морозини-Альбани!»

– Контесса, – начал комиссар, – это Гвидо Брунетти, муж Паолы Фальер.

– Я узнала вас по вашей фамилии, комиссарио.

Это была шутка, а не признак раздражения.

– Для меня это комплимент, контесса, – сказал Брунетти. – Мы с вами не так уж много общались за ужином у моих тестя и тещи.

– Я всегда об этом сожалела. – Если у графини и сохранился сицилийский акцент, то легчайший, едва уловимый.

– Тогда, может, мы побеседуем сегодня, если у вас есть время? – Брунетти решил, что с этой женщиной лучше говорить прямо.

– О чем? – спросила она, заставив его вспомнить дотторессу Фаббиани и то, как она не желала признаваться, кто их патронесса.

– О библиотеке Мерула, – ответил он.

Последовала долгая пауза.

– Дотторесса Фаббиани рассказала о том, как мое имя связано с ее библиотекой? – наконец спросила графиня.

– Боюсь, у нее не было выбора, контесса.