Ага, пять фолов. Десять штрафных.
После того как Рауди пробил шесть из них, наш тренер принялся орать и ругаться и был удален из зала.
Уэллпинит в результате обыграл нас на тридцать очков.
А у меня зафиксировали сотрясение мозга средней тяжести.
Ага, три шва и ушиб мозга.
Мама чуть с ума не сошла. Думала, меня убили.
– Да я в порядке, – утешил я ее. – Просто немного голова кружится.
– Но у тебя же гидроцефалия. Твой мозг и без этого достаточно поврежден.
– Гы-гы, ну спасибо, мам.
Я, конечно, беспокоился за свои мозги: вдруг я сделал себе хуже, но врач сказал, что всё в порядке.
Более-менее.
Вечером тренер как-то уломал медсестер и пробрался в мою палату. Родители и бабушка уже спали на стульях, а я нет.
– Привет, парень, – сказал тренер шепотом, чтобы не разбудить спящих.
– Привет, тренер, – ответил я.
– Прости, что так вышло с игрой, – сказал он.
– Вы не виноваты.
– Не надо было выпускать тебя. Надо было вообще отменить игру. Это моя вина.
– Я хотел играть. Хотел победить.
– Это всего лишь игра, – сказал он. – Она того не стоит.
Но он лгал. Говорил то, что считал нужным сказать. Разумеется, никакие не «всего лишь». Каждая игра важна. Каждая – всерьез.