LXXVII
Попугая, знавшего несколько слов на ломаном фарси, научили говорить на превосходной латыни. Попугай преисполнился самодовольства и сказал:
– Обратите внимание на превосходство, которым я могу похвастаться благодаря классическому образованию: я могу нести полную чушь на языке Цицерона.
– Хорошо бы эта чушь отличалась от той, которую несли некоторые славные соотечественники Цицерона, – спокойно сказал на это его хозяин, – если, конечно, ты ценишь свое привилегированное положение в окне, мимо которого ходят люди. Никакой мифологии, пожалуйста.
Возможно, эта притча не подражает утонченным фантазиям давних времен – не столько из-за отсутствия таланта, сколько из боязни ареста.
LXXVIII
Крыса нашла папку с бумагами, обнюхала ее со всех сторон, попробовала на зуб и решила, что бумага недостаточно плотная, чтобы от нее случилось несварение, так что можно рискнуть и пообедать ею. Она разгрызла папку на мелкие кусочки, но зубы ее при этом совершенно не пострадали, а вот с моральным состоянием дело обстояло иначе. В этой папке хранились газетные вырезки, и организм крысы настолько преисполнился «духом прессы», что она выпалила слова «долго живущий современник» в адрес собственного отца, посоветовала корректировать короткие хвосты ампутацией, стала превозносить умение шарлатанов добывать деньги, а потом улеглась на ложе, которое могло бы стать ее смертным одром, и выдала такую феноменальную ложь, что та застряла у нее в горле и помешала ей испустить дух. Весь этот ужас и глупости случились только из-за того, что крыса поленилась найти папку с питательными сказками.
Эта притча рассказывает о том, как глупо есть все, что вам захочется. Подумайте также о том, сколь опасно это может быть для жены вашего соседа.
LXXIX
– Я хотел бы на тебя взобраться, если ты не против, – крикнул плющ молодому дубу.
– Конечно, давай, – весело согласился дуб.
Плющ принялся тянуться вверх; обнаружив, что он растет быстрее, чем дуб, он обвивался вокруг ствола дерева до тех пор, пока не исчерпал свои возможности. Дуб же продолжал расти, а поскольку плющ не мог расплестись обратно, через некоторое время его с корнем вырвало из земли. На этом история про дуб и плющ заканчивается, а вместе с ней с пути молодого писателя исчезает огромное искушение.
LXXX
Один каирский купец устроил грандиозный пир. В разгар веселья двери в пиршественный зал распахнулись, и гости с изумлением и печалью увидели крокодила толщиной с бочку и длиной с нравственный закон.
– Я решил заглянуть на пир, – сказал он просто, но серьезно и с достоинством
– Но ведь я не приглашал на пир ящеров! – вскричал сидевший во главе стола хозяин.
– Нет, не приглашал, – сказала старая рептилия. – Вечно одна и та же история: для ящеров нигде нет места, ящеры должны сторониться людей, ящеры не должны никуда являться. Говорю вам, я все эти фразы знаю наизусть. Однако не огорчайтесь: я пришел не с просьбой – слава небесам, до этого я еще не докатился, нет, ни в коем случае. Но я подумал, что вам может понадобиться посудина, чтобы бросать в нее помои и объедки, и принес ее с собой.
И крокодил снял с этой посудины крышку – то есть поднял верхнюю челюсть, да так высоко, что носом задел потолок.
Неприкрытое рабство лучше, чем завуалированное попрошайничество.
LXXXI