Если читатель знает, какой урок содержится в этом рассказе, то он знает именно то, что известно автору.
LXXXV
Трое животных на тонущем корабле приготовились броситься в воду. Они договорились между собой, что первым по борту спустится медведь, чтобы отбиваться от тонущих моряков; на него сразу же прыгнет мышь (которая должна была стать штурманом), а за ней последует обезьяна с провизией на троих. Так они и сделали. На четвертый день после кораблекрушения медведь принялся задавать наводящие вопросы по поводу обеда, и тут выяснилось, что обезьяна взяла с собой один-единственный орех.
– Я подумала, что мне его на какое-то время хватит, – объяснила она, – а ты сможешь съесть штурмана.
Услышав это, мышь мигом исчезла в медвежьем ухе, а обезьяна, испугавшись, что голодный медведь потребует отдать ему орех, торопливо его съела. Медведь оказался в таком положении, когда невозможно настаивать на своих правах, и поэтому он просто сожрал обезьяну.
LXXXVI
Страдающий от жажды ягненок пошел к ручью напиться. Он опустил мордочку к воде и вдруг почувствовал, что его кусает рыба. Рыб он не любил, и потому пошел искать другое место, однако рыба доплыла туда раньше и повторила тот же трюк. Ягненок был очень терпелив, а рыбе совершенно нечем было заняться, и эта история повторилась несколько тысяч раз, пока наконец ягненок не почувствовал, что имеет право выругаться.
– Пусть меня вечно варят в кипятке, если я когда-нибудь встречал столько рыбы в одном ручье. Это приводит меня в уныние и заставляет думать о мятном соусе и зеленом горошке [18].
Вероятно, он хотел таким образом выразить удивление и страх – ведь даже ягнята под влиянием сильных эмоций начинают говорить о делах.
– Что ж, прощай, – сказала его мучительница, в последний раз куснув его за морду, – я бы повеселила тебя еще, но у меня есть дела поважнее.
В этой притче много уроков, но она не объясняет, почему рыба так преследовала ягненка.
LXXXVII
Крот в своих геологических изысканиях наткнулся на закопанный в землю труп мула и собрался проложить через него тоннель.
– Не спеши, друг мой, – сказал ему покойный, – и веди свои раскопки в менее кощунственном направлении. Проявляй к мертвым то же уважение, которое надеешься сам получить от смерти.
– Ты считаешь, – заметил крот, – что к твоей могиле следует проявить определенное уважение – по крайней мере до тех пор, пока твоя бессмертная часть не воспарит окончательно. Я дарую тебе неприкосновенность, но не из-за твоей святости, а из-за запаха, который ты источаешь. Священны лишь останки кротов.
LXXXVIII
– Думаю, я должна вонзить в тебя свое жало, мешающий мне друг, – сказала пчела железному насосу, в который она врезалась. – Ты всегда попадаешься мне на пути.
– Если ты меня ужалишь, – ответил насос, – то я полью тебя водой – если только кто-нибудь нажмет на рукоятку.
Раздраженная этой бессильной консервативной угрозой, пчела изо всей силы ткнула в насос своим жалом. Когда она попыталась вернуть жало на место, ей это не удалось, но она все равно смогла приносить пользу в улье: загнутым кончиком жала он подцепляла и переносила с места на место небольшие предметы. Правда, после этого ни одна пчела не соглашалась с ней спать, и вышло так, что ее необдуманное негодование привело ее к жизни в одиночной камере.
Юный читатель может извлечь из этого рассказа пользу и быть начеку.