– Кто там? Фрост, кто там лежит?!
Фрост молчал. Не потому, что не хотел говорить, а потому что все еще продолжал надеяться, что ошибся.
Не ошибся…
Он лежал на спине, раскинув в стороны руки. Мертвый взгляд его широко открытых глаз был устремлен в небо, на звезды. Не было крови и следов падения, но Фрост знал, что именно падение с высоты стало причиной смерти.
А Мирослава упала на колени. То ли ноги ее больше не держали, то ли так ей было проще дотянуться до лежащего на земле тела, погладить по голове.
– Леша? Лёшенька!.. – Она гладила его сначала по волосам, а потом по лицу. А потом потянула вверх край растянутого худи. Фрост понимал, зачем.
– Стой! – Который раз за ночь он велел ей остановиться? – Мира, стой! – И который раз обнимал ее за плечи, стараясь оттащить от беды и бездны. – Мира, ему уже не помочь! Он мертв!
Она вырывалась, снова ползла к лежащему на земле телу, снова тянула худи.
– Я должна попробовать! Может быть, еще не поздно!
Он не смог справиться с ее болью и ее отчаянием, он стоял рядом, растерянно наблюдая, как она делает непрямой массаж сердца мертвецу. Делает массаж и считает. Наверное, так ее учили на каких-нибудь курсах по неотложной помощи.
Сам он пришел в себя на счете «десять», словно кто-то ударил его под дых. Он пришел в себя и обхватив Мирославу за талию, оттащил прочь.
– Все! Хватит!
– Меня вернули! – Она вырывалась с каким-то звериным отчаянием. – Я была мертва больше пятнадцати минут, а потом ожила! Мы должны попробовать! Дай мне хотя бы попробовать!
Он не дал. Она вырывалась, а он держал. Уворачивался от пинков и проклятий – держал. Стоял бесчувственным истуканом, потому что все силы, и душевные, и физические, уходили на то, чтобы удержать Мирославу, сделать так, чтобы первую волну боли и отчаяния она пережила в безопасности.
Сначала она перестала кричать. Потом перестала вырваться. Уперлась лбом ему в грудь, и он погладил ее по макушке. Погладил, ничего не почувствовал сквозь кожу перчатки, поморщился от боли и отчаяния.
– Я хотела показать его неврологу, – сказала она сиплым шепотом. – А он хотел играть в прятки. Он всегда хотел играть в прятки.
– Да. – Фрост продолжал гладить ее по волосам.
– Это же ты? – Она затаилась, кажется, даже дышать перестала.
Он тоже затаился, кончики пальцев закололо, словно электричеством. Давно привычное и давно ненавистное чувство.
– Артем, это ведь ты, да? Артём Морозов это ты?