Святые наших дней

Необходимость такой необыкновенной конспирации была вызвана тем, что протоиерея нередко посещали пустынники из окрестных кавказских гор: жили они там в течение многих лет нелегально, и всякий их визит в Сухуми был чреват как для них, так и для отца Иоанна многочисленными опасностями и неприятностями со стороны местных советских властей.

Ново-Афонский монастырь

Кавказские пустынники, продолжавшие, несмотря на десятилетия гонений со стороны советской власти, обитать в абхазских горах в начале восьмидесятых годов, были духовными наследниками некогда весьма многочисленного сонма иноков, подвизавшихся в тех местах в начале XX столетия.

Один из таких пустынников присутствовал на беседе, проходившей за чашкой чая. Это был человек высокого роста, средних лет, крепкого телосложения, с густой окладистой бородой, в серой косоворотке с кожаным ремнем и в тяжелых кирзовых сапогах. Содержание беседы его с протоиереем стерлось из моей памяти – запомнились только необыкновенные серые глаза, в которых отражался глубокий покой и которые глядели словно бы из иного мира.

После двухнедельного пребывания в Сухуми мы отправились в Дом творчества литераторов, где провели почти месяц. Там я днем купался, по вечерам читал «Записки из Мертвого дома» Достоевского, а по ночам спал на балконе под убаюкивающий шум морского прибоя.

Сионский кафедральный собор.

Тбилиси

Наконец, отдых закончился, и наступило самое для меня главное: мы отправились в Тбилиси. Там нас должен был встречать некий знакомый маминого знакомого, который обещал помочь найти жилье. Но никто не встретил, и прямо с вокзала мы отправились в Сионский кафедральный собор. Это древний грузинский храм с характерным конусообразным куполом. Расписан он был тогда в русском стиле.

У входа в храм на скамейке сидел молодой священник, чуть лысеющий, с густой русой бородой, в широкой греческой рясе. Мы с ним познакомились, звали его отец Зураб. Он рассказал, что только недавно был рукоположен. Я поделился с ним своим горячим желанием увидеть Патриарха Илию. Он сказал, что в этом нет ничего сложного, надо только прийти в храм в воскресенье утром или в среду вечером.

Митрополит Чиатурский и Сачхерский Даниил (Датуашвил

Ночевать он отправил нас к своему брату, который тогда был молодым кинокритиком. Ныне это митрополит Чиатурский Даниил, а тогда его звали Давид, сокращенно Дато.

В те годы Грузия была духовным оазисом, где религиозная ситуация заметно отличалась от той, что существовала, например, в Москве или других городах России. Церковь не была спрятана в гетто, но жила вполне открыто. Католикос-Патриарх Илия II пользовался огромным авторитетом. Каждое воскресенье, когда он совершал богослужение, в Сионский собор собирались огромные толпы людей. А по большим праздникам он ездил в древнюю церковную столицу Грузии Мцхету, расположенную «там, где, сливаяся, шумят, обнявшись, будто две сестры, струи Арагвы и Куры». Здесь он служил в огромном соборе Светицховели, построенном на месте, где, по преданию, был захоронен Хитон Господень.

Собор Светицховели

По средам Патриарх совершал в Сионском соборе особый молебен, на котором читалась молитва о детях: во время этой молитвы дети со свечами в руках окружали Патриарха и вместе с ним становились на колени. Между прочим, этот молебен имел ярко выраженный «экуменический» характер: на нем пел хор баптистов, а Патриарх, помимо традиционных титулов, поминался также как «президент Всемирного Совета Церквей» (он тогда занимал эту должность). После того, как баптисты исполняли свои гимны, выходили чтецы и декламировали стихи грузинского поэта Ильи Чавчавадзе. Все это было очень необычно и совершенно не похоже на то, к чему мы привыкли в России, где Церковь существовала в крайне стесненных условиях и ни о чем подобном даже помыслить было невозможно.

Отец Зураб подвел меня к Патриарху, я попросился в иподиаконы, и Патриарх благословил мне участвовать в богослужениях. Грузинский язык я не знал, но начал учить церковно-грузинский, освоил древнюю письменность – хуцури, выучил по-грузински некоторые молитвы (с Трисвятого по «Отче наш», 50-й псалом). Графически древний грузинский алфавит напоминает армянский.

Александро-Невский храм, Тбилиси

Богослужения, которые совершал Патриарх Илия, были величественны и прекрасны. Молитвы и возгласы он произносил очень тихо и медленно. Зато протодиакон Хвтиса гремел на весь храм: он имел фантастический голос – редкой красоты и музыкальности бас, какого я ни до, ни после не слышал. Патриарх обычно служил в белом облачении с золотой коронообразной митрой на голове, тогда как у каждого чина был свой цвет – например, священники служили в золотом, диаконы – в зеленом, а иподиаконы и пономари – в темно-красном.

Митрополит Зиновий (Мажуга)

За богослужениями великолепно пел грузинский трехголосный мужской хор. Грузинское пение вообще очень самобытно по стилю, не похоже ни на какой иной род пения (единственным аналогом, как считается, является древнее народное пение Корсики). Основным в грузинском трехголосии является средний голос, который ведет мелодию, а верхний и нижний голоса как бы обрамляют его. То и дело возникают при сочетании голосов необычные гармонические созвучия, которые по правилам европейской гармонии считались бы диссонансами, но здесь звучат естественно и красиво. Пение это поражает своим молитвенным характером.

В Тбилиси нас ждала еще одна знаменательная встреча. В маленькой келье при русском Александро-Невском храме Тбилиси на протяжении нескольких десятилетий проживал митрополит Тетрицкаройский Зиновий. Ныне он прославлен Русской Православной Церковью в лике святых, а тогда его называли «старцем-митрополитом», потому что он сочетал служение старца-духовника с высоким иерархическим саном. Он был духовником Святейшего Патриарха Илии II.