Святые наших дней
Это свидетельство профессор сравнивает с рассказом о преподобном Сисое Великом, который, когда лежал на смертном одре, говорил, что видит святых пророков и апостолов, а потом сказал, что ему явились ангелы, но он просил их дать ему еще хоть краткое время на покаяние. «Тебе, отче, нет нужды в покаянии», – возразили ученики. Но преподобный Сисой ответил: «Поистине я не знаю, сотворил ли я хоть начало покаяния моего». После этих слов лицо святого просияло, и он успел сказать ученикам, что видит Самого Господа. И тотчас его душа отошла в Царство Небесное.
Из этих двух историй извлекаются только два изречения: слова отца Софрония о том, что у Силуана в какой-то момент «прекратилась молитва покаяния», и слова Сисоя о том, что он не знает, сотворил ли даже начало покаяния.
Нет необходимости говорить о том, насколько поверхностны данные сравнения. Духовный опыт, описанный в книгах отца Софрония, не может быть должным образом оценен человеком, непричастным такому опыту. В действительности отец Софроний вовсе не говорит о полном прекращении молитвы покаяния у Силуана, он лишь говорит о временной смене духовных состояний, связанной с тем, что Силуан увидел живого Христа. Умалчивает профессор и о том, что преподобный Сисой перед кончиной видел святых, ангелов и Самого Господа.
О превращении покаянного плача в плач умиления говорит преподобный Исаак Сирин: «Бывают слезы сожигающие, и бывают слезы укрепляющие… И сперва человек по принуждению вступает на эту степень слез, и ими отверзается ему дверь для входа на вторую ступень, лучшую первой: и это есть страна радости, из которой человек приемлет милость. Это уже слезы, проливаемые по благоразумию: они и украшают, и укрепляют тело, и исходят без принуждения сами собою; и не только, как сказано, укрепляют тело человеческое, но и вид человека изменяется. Ибо сказано: веселое сердце делает лицо веселым, а при сердечной скорби дух унывает. Пока помышление человека безмолвствует, эти слезы льются по всему лицу. Тело получает от них некое насыщение, и радость отпечатлевается на лице. Кто имеет опыт этих изменений – поймет».
Переход от горьких слез покаяния к сладким слезам умиления – очень традиционная для святоотеческой литературы тема, как и вообще тема смены молитвенных состояний. Именно о таких переменах в молитвенном опыте человека отец Софроний говорит в своих книгах. Но, действительно, понять это может только тот, кто сам имеет подобный опыт. И если в какой-то момент на смену слезам покаяния приходят слезы умиления, то это вовсе не значит, что человек раз и навсегда отказывается от подвига покаяния.
Тема покаяния проходит красной нитью через все творчество отца Софрония – от книги «Старец Силуан» до его последних бесед. И он нигде и никогда не говорит о том, что покаяние в какой-то момент перестает быть необходимым. На самом деле, он говорит о старце Силуане прямо противоположное: «И до явления ему Господа, и тем более после явления, во всю свою последующую жизнь, грех он переживал чрезвычайно глубоко и сильно: сердце его болело от греха невыносимо, и потому покаяние бывало неудержимо-устремленным, с плачем, неотступное…»
Митрополит Антоний (Храповицкий
В своей беседе о «прелести» отец Софроний рассказывает, что это слово впервые услышал в Париже из уст известного церковного иерарха:
– Митрополит Антоний Храповицкий говорил о том, что даже на Афоне некоторые старцы – в прелести. Это было, когда во мне уже появилось желание покинуть институт и уехать в монастырь: или на Валаам, или на Афон. В то время это слово имело какое-то мистическое значение. Действительно, люди боялись впасть в прелесть, и этот страх послужил для многих причиною отклонения от правильного мышления. Люди спокойны, когда кто-нибудь напьется допьяна и делает глупости – это не значит, что он «в прелести»; но если сказать, что Нетварный Свет посетил тебя, то моментально ответят: «Ах, это прелесть!» И это был очень серьезный момент в моей парижской жизни, и не только для меня, но для многих. Вопреки тому, что говорил этот замечательный иерарх Антоний Храповицкий, по прибытии на Афон я поцеловал землю и сказал: «Все, чему меня будут учить отцы, я приемлю. Я оставляю свой ум в положении воспринимающего и никак не судьи».
Где же тот критерий, по которому можно определить, находится ли человек в прелести или он на истинном пути? Во-первых, отвечал отец Софроний, новоначальному монаху следует укреплять себя молитвой, прося каждый день о том, чтобы этот день провести без греха. Во-вторых, следует избегать повышенного интереса к «отвлеченному богословию», поскольку «для многих из тех, которые затрачивают огромную энергию на изучение богословского предания Церкви, их интеллектуальное знание представляется как будто бы уже достигнутым совершенством». На самом же деле «с отвлеченным богословием достигнуть совершенства невозможно». В-третьих, нужно жить в простоте и «никогда не надо ставить себе задачу достигнуть каких-то явных следов Божьего благоволения: чудотворения или чего-нибудь еще в этом роде». Не следует гнаться за высокими дарованиями, которые были у святых.
Еще одна опасность лежит в способности человека к воображению:
– Когда мы живем, не надо воображать, что Бог с нами и что мы видим Его – надо осознавать, что Бог видит нас. Такой подход спасет нас от уклонений в воображение: «я пророк», «я апостол», «я святой», «я такой», «я иной». Свободные от всякого воображения о себе, мы подвизаемся, и что Бог хочет, то Он совершает без нас через нас… Наш путь – постоянно смирять себя, а возносить и прославлять – принадлежит Богу.
В духовной жизни важно не торопиться:
– Некоторые отцы на Афоне после сорока и более лет получали благодать большую и только тогда познавали ее, перед смертью. И это – самый верный путь.
Меня очень интересовала биография отца Софрония, и я много его расспрашивал о жизни на Афоне, о встречах со старцем Силуаном, о жизни в парижской эмиграции, и он охотно делился воспоминаниями. В те годы я очень увлекался митрополитом Сурожским Антонием. Зная о том, что между отцом Софронием и владыкой Антонием в свое время возник конфликт, ставший причиной перехода (точнее, возвращения) отца Софрония в Константинопольский Патриархат, я задавал ему вопросы об этом, и он достаточно подробно излагал свою версию истории. А потом я ту же историю, но совершенно под другим углом зрения, слышал из уст митрополита Антония.
Митрополит Антоний Сурожский
Всех деталей конфликта я не помню, но один эпизод из него мне запомнился. Отец Софроний считал, что владыка Антоний как архиерей уделял недостаточное внимание монастырю Иоанна Предтечи. Однажды он пригласил владыку послужить в монастыре, а тот отказался по той причине, что находился в это время в молодежном лагере:
– Вы представляете, он предпочел посещению монастыря игру в футбол! – говорил возмущенно отец Софроний.
Владыка Антоний ту же историю рассказывал по-иному. Он утверждал, что он в то время был на Севере Англии (а может быть, в Шотландии) и возглавлял православный молодежный лагерь. И вдруг отец Софроний «требует», чтобы он срочно приехал в монастырь. А ехать было восемь часов в один конец:
– И я не мог бросить все, оставить молодежь без присмотра и ехать к нему в монастырь! – не менее возмущенно говорил владыка Антоний.