Святые наших дней

Отцу Софронию вообще было свойственно уважительное отношение к богословскому образованию: всех своих монахов он посылал в различные богословские учебные заведения. Он считал, что в наше время всякий монах и священнослужитель должен быть высокообразован. Такая позиция тем более удивительна, что сам отец Софроний систематического богословского образования не получил.

Моя последняя беседа со старцем Софронием продолжалась четыре с половиной часа без перерыва. Как всегда, он сохранял абсолютную ясность мысли, бодрость духа. Под конец беседы провел меня к себе в келью, мы помолились вместе, и он сказал:

– Я очень рад, что мы с вами встретились перед моей смертью.

А я должен был на следующий день лететь на двадцать дней во Францию, после чего возвращался на два года в Англию для учебы в Оксфорде. Я говорю:

– Старец, через три недели я вернусь в Англию, и, надеюсь, мы будем часто видеться.

Он повторил:

– Я очень рад, что мы встретились перед моей смертью.

Когда двадцать дней спустя я позвонил из Франции в монастырь, чтобы сообщить о своем приезде, мне сказали, что старец только что скончался. Я прибыл накануне его похорон и зашел к владыке Антонию в Лондонский кафедральный собор, при котором он жил. Спросил его, поедет ли он в Эссекс на похороны отца Софрония. Он довольно резко ответил:

– Нет! Я и при его жизни туда не ездил и сейчас не поеду.

И рассказал мне о том, как отец Софроний каждый год перед Прощенным воскресением наносил ему визит, говоря при этом:

– Владыка, я вряд ли переживу этот год. Здоровье у меня слабое. Вероятно, в последний раз видимся. Прошу у вас прощения перед началом Великого поста.

И так продолжалось из года в год. В конце концов владыка Антоний сказал ему:

– Отец Софроний, вы лжете. Вы каждый год приезжаете и говорите, что это в последний раз, потому что вы скоро умрете. А потом год проходит – и вы снова тут.

Владыка Антоний рассказал мне об этом, очевидно, как о некоем курьезе. Но мне было грустно это слышать.

На самом деле отец Софроний всегда отличался очень слабым здоровьем. На Афоне он едва не умер и потом не раз оказывался на грани жизни и смерти. В его письмах разных лет жалобы на здоровье постоянно перемежаются с выражением удивления перед тем фактом, что он до сих пор жив. То, что Господь дал ему дожить до девяноста шести лет и при этом до последних дней сохранять полную ясность ума, нельзя объяснить иначе, как чудом Божиим.

Детство и юность

Отец Софроний – самый старший по возрасту из всех лиц, описанных мной в этой книге. Он родился за двадцать один год до революции и прожил почти целый век. На своем веку он видел и дореволюционную Россию, и послереволюционную, и две мировые войны, и Афон, и русскую эмиграцию во Франции, и английское Православие. Но о внешней канве своей биографии он писал довольно редко. Гораздо больше он говорил о своей духовной жизни, о встречах и общении с Богом. И это – самое драгоценное в его обширном литературном и богословском наследии. От него не осталось мемуаров, но осталась книга о преподобном Силуане, книги о его собственном духовном пути, написанные им самим, а также еще несколько книг, которые вышли уже после его смерти и основаны либо на его переписке, либо на его устных беседах.

Панорама Москвы.

Фото нач. ХХ в.

Он родился в Москве в 1896 году и в миру звался Сергеем Семеновичем Сахаровым. Его отец и мать были глубоко верующими.