Пораньше вымывшись в бане, Василий одевшись в овчинный полушубок и нахлобучив на голову малахай, он беспрестанно сновал из избы в погребушку, а оттуда в избу. Заранее принеся к завтрему мясо, рыбу, вишнёвую настойку, праздничную себе одежду, и прочее, нужное для праздника.
Любовь Михайловна, проверив брагу и убедившись, что она пенисто бушует, укоризненно наблюдала за хлопатами мужа. Подумала про себя: «Ну, захлопотался, забегал!». Но мешать в его беготне не решилась, зная его вспыльчивых характер, и то, что он не любит когда ему мешают в его делах.
– Ты завтра побольше мяса-то свари, чтобы на закуску-то хватило! – деловито наказывал Василий хозяйке, раскладывая на залавке в чулане куски баранины и свинины.
– Не жалей для такого праздника! – повелительно, добавил он.
– Чай, не пуд, уж, сварить-то!? – раздражённо, ответила Любовь Михайловна ему. – Праздник-то долго протянется, небось, немало всего спонадобиться и мясо-то на все дни немало варить придётся, – с расчётом заметила она ему.
Василий обладает особенным складом характера в вопросе экономии в хозяйстве, где надо он расчётлив и скуп, а где надо, он ничего не жалеет, в случаях, где понимает, что здесь жалеть не к месту. Он любит угощать людей, когда они бывают в его доме в качестве гостей. В таких случаях Василий Ефимович, выхваливаясь ничего не жалеет и гостей угощает с искусством и умением. Но он разбирался в сортности людей и гостей. Иного, достойного чести, гостя он провожая из своего дома, всячески старается ублажить лестными словами, а иного гостя проводив за дверь, укоризненно злословит ему взапятки:
– Ну и гость навязался. Что ни подавай, то и льёт себе в рот как на каменку и ест не наесться! А ведь каждый стакан самогонки не так даётся, а денег стоит.
Вообще-то, Василий Ефимович, всё оценивал в денежном начислении, так сказать, в стоимостном выражении. Тем не менее, он к праздникам готовится с особым азартом, предусмотрительностью и гостеприимством.
Покончив с подготовкой, после бани и чая, пораньше, чтоб не проспать заутренню, все полегли спать. На улице моросил дождь прибавляя грязи, которой на улице села, было и так вдоволь. Часа в два ночи ударили к заутрене. По селу в окнах изб замелькали огни. Люди просыпаясь наскоро собирались, выходили на улицу и шлёпая ногами по грязи шествовали в церковь. С колокольни, во все стороны разливался, торжественный колокольный трезвон, призывая народ к богослужению. Люди шли в церковь артельками и в одиночку. Девки, и парни шли с шутками и смехом, а мужики и бабы с деловитой серьёзностью и степенством.
– Вот грязища-то! Ужо, выпивать-то надо будет с осторожностью, а то пьяный-то, весь в грязи изваландаешься! – предсказательно, проговорил кто-то из темноты ночи.
– Вот темнотища-то! – слышен голос с другой стороны дороги.
– Да, ноченька темна – хоть глаза выколи! – чей-то другой голос.
– Можно идти с закрытыми глазами всё равно ничего не видно! – послышался еще один голос с дороги.
– Только бы в лужу не вбухаться!
– Щупай ногами, вот и не вбухаешься! – рекомендует кто-то из темноты.
– Ух-х-х! Тишина!
– Ваньк, ты где!?
– Вот, а что?
– Эт, не ты ухнулся?
– Я-а-а! В какую-то рытвину с водой ввалился!
ebooksa