– Вон, наблюдаю в высоте за птицей, – сонно и вяловато ответила ему Ульяна.
– Где она, птица-то, я что-то не вижу.
– А вон, гляди выше! – Матвей еще круче задрал голову, у него от этого с головы свалился картуз. Поспешно водрузив картуз на место, он только теперь уловил своим взором птицу, парившую высоко в поднебесье. Почти не махая крыльями, почти над головой в воздухе плавал огромный коршун.
– А высоко, всё же, чёрт возьми, он забрался, пожалуй, версты три-четыре до него будет! – душераспологающе, удивлялся Матвей.
А Ульяна, с поднятой головой, продолжая любоваться вольной птицей, продолжала сидеть безмолвно, она в размышлении о своей жизни, глазами сопровождала улетавшего на юго-восток коршуна. Ей с грустью вспомнилась её беспросветная жизнь. Сначала жизнь в сиротстве, потом, незадачливая любовь, а затем, насильный выход замуж, за немилого Никиту, в зажиточную работящую семью, владеющую мельницей и пчельником. Её взяли в эту семью из-за того, что она в селе прославилась как хорошая работница, хотя и знали, что она девка испорченная в молодых еще юных летах, в результате буйной взаимной любви. Хотя она и недолюбливала убитого на войне Никиту, а всё же с ним она жила, как за каменной стеной и была ограждена от людского навета. Жила Ульяна в чужой семье, как безотказная прислуга, работала без устали, как лошадь. Все глаза прозавидовала она на добрых людей, которые живут с мужьями, имеют детей, а она кругом одинока.
Ещё в первый год её замужества, по-молодецки разгорячившийся деверь Матвей, решился воспользоваться Ульяной. А дело было так. В начале мая, того года, Матвей повёз улья с пчёлами в лес за реку Серёжу, для установки их на пчельнике на всё лето. В помощь себе он прихватил с собой молодуху Ульяну. По приезде на пасеку, Матвей вместе с Ульяной, расставляли улья, устанавливая их на вбитые в землю, колышки, стараясь не перепутать номера ульев и установить их на прошлогодние места. Ульев у Матвея больше двадцати. Во время установки ульев, Ульяна интересуясь, осведомилась у Матвея, о жизни пчёл. Матвей охотно ей рассказывал, о повадках трудолюбии и капризах пчелиных семей. Он подробно объяснял ей о значении матки в семье, о рабочих пчёлах, о трутнях, которых много в пчелиной семье, а оплодотворяет матку всего только один, во время брачного её полёта.
– Давай сядем, отдохнём, Ульянушка, и я тебе поведаю, кое-что ещё о пчёлках, о медке – пчёлки, очень любят трудиться. Они целое лето без устали летают на сады, поля, луга и таскают в свой улей медок, собирая его с разных цветков. Каждая пчела так привыкнет к своему улью, что почти наугад летит прямо в свой домик, но всё же бывают случаи, когда пчела заблуждается и по ошибке попадает в чужой улей и в таких случаях ей становится худо. Её начинают пчёлы-хозяйки немилосердно избивать и изгонять из улья.
Делая эти объяснения, Матвей твёрдо знал инстинкты и повадки пчёл, он с искусством перенял от своего отца Гаврила, все достопримечательности в жизни пчёл. Вообще-то на пчельнике, целыми летали проживал дедушка Гаврил, а Матвей трудился на своей ветряной мельнице. Теперь же пока, ещё не все ульи вывезены на пчельник, дедушки здесь пока не было. Матвей сюда приехал только вдвоём с Ульяной. Во время увлекательного рассказа о пчёлах, особенно в том месте рассказа, где упоминалось о том, как трутни целыми ватагами гоняются за маткой во время её брачного полёта, у Матвея разгорелась душа, бесстыдно заблестели глаза, он нахально уставился в румяное лицо Ульяны. Сводя весь свой разговор на свой лад, Матвей продолжал о трутнях и матке;
– Как только трутень в полёте настигнет, так он как человек обнимает её своими лапками, вот так! И Матвей, потеряв самообладание не стерпев влечения к молодой цветущей женщине, обняв её и стараясь повалить на жухлую прошлогоднюю траву. Чуя недоброе, Ульяна, испугавшись взволновано, проговорила:
– Зачем, Матвей, не надо!
Но вошедший в азарт, Матвей разгорелся всем телом, буйно дыша прямо в Ульянино лицо.
Она стала сопротивляться. Своею правою рукой зажала своё межколенье. Матвей наседал медведем, он применял силовые приёмы, одолевал Ульяну. Она изнемогая в сопротивлении, упорствовала и не сдавалась и только одно обстоятельство решило исход дела в пользу Матвея. В самый разгар борьбы Ульяны с Матвеем, в селе, на колокольни, ударили в большой колокол, извещая народ о начале вечерни. Услышав звон, Матвей опешил, а Ульяна высвободив правую руку из колен, для того, чтобы перекреститься. Этим-то моментом, вероломно и воспользовался Матвей.
Через некоторое время, Матвей виновато опущенной головой, стоял в стороне, он совестливо отвернулся, а Ульяна с пристыженностью поднялась с земли стала отряхиваться и поправлять волосы на голове выбившиеся из-под платка. Не смея поднять глаза на Матвея, она чуть слышно проговорила:
– Грех, на тебе будет Матвей!
– Ничего! – ответил Матвей.
И вот теперь, сидя на телеге, как бы чувствуя, что приутихшая Ульяна, погрузилась в раздумье, вспоминает о случившемся тогда на пчельнике. Матвею, страстно хотелось нарушить это тягостное молчание и вызвать Ульяну на разговор. Слегка ударив, забывшуюся в ходу лошадь, Матвей снова внимание перевёл на скрип колеса:
– Вот скрипит чёртово колесо, тоску наводит, инда слушать противно и ось преждевременно износится! – сокрушался Матвей.
– Как я сплоховал, колёсы-то не подмазал, а может больше и ездить-то не придётся, вот съездим за льном и зима может наступит, – размышлял сам с собою Матвей.
– А ведь со скрипом-то ехать веселее! – вдруг встрепенувшись, толкнул он локтём в спину, забывшуюся Ульяну:
– Как по-твоему Ульянушка!
ebooksa