Сигрун придирчиво оглядела дочь.
— На кого ты только похожа… — покачала головой. — Даже и сейчас.
— Мама! На кого же мне быть похожей?! Да ещё и в последний день, как мне не устают повторять!
— Вот в последний день, — строго сказала Сигрун, — и надо нарядиться так, словно на свадьбу. Ведь другого повода побыть красивой может и не представиться.
— Что за глупости… — простонала валькирия.
— Ешь. А потом я тобой займусь и покажу, что даже здесь можно сделать.
Райна закатила глаза.
Трогвар невозмутимо уминал лепёшки.
Солнце светило, журчала вода, блестела поверхность озерца. С кряканьем села пара — серая уточка и нарядный, красивый селезень в блистающих перьях. Белый тигр Барра лежал у воды, неотрывно глядя на Сигрун.
— Коту твоему я не нравлюсь, — не оборачиваясь на него, бросила мать валькирии.
«Коту?!» — Райна готова была поклясться, что слышит возмущённое шипение Барры.
— Кот думает, что это ловушка, западня, капкан, — невозмутимо продолжала Сигрун.
«Нет. Если бы тигр и в самом деле так думал, он не подпустил бы меня к тебе, — мелькнуло у Райны. — Здесь всё гораздо хитрее. Гораздо…»
Лепёшки действительно были замечательные, те самые, из детства. Она вспомнила их вкус, несмотря на все пролетевшие эпохи.
Трогвар, похоже, был того же мнения — лепёшки исчезали очень быстро.
«Если мёртвые будут угощать тебя чем-то — не бери ни в коем случае, забудешь мир живых», — вспомнилась присказка. В конце концов, её-то мама не мертва! Она покинула Серые Пределы, следовательно — жива!
— Теперь вот расчесать тебя надо, дочка. — Сигрун решительно встала, в руках невесть откуда появилась пара гребней: редкий, широкий и частый, помельче.
— Мы спешим, мать моя.
— Куда? — удивилась Сигрун. — Последний день, куда торопиться? Ты разве хочешь опять меня оставить? Даже сейчас?
Трогвар сощурился, но промолчал.