Король приподнял брови.
— Вашем… любовнике?
— Да. К кому же еще мне бегать в лесу во время охоты?
Он молча смотрел на нее, и Алекто почувствовала, как порыв злости и огорчения, вырвавший эти слова, идет на убыль.
— По крайней мере, так все и было, если верить здешним леди, — тихо докончила она.
Король наконец отомкнул уста.
— Что вас так огорчило: было недостаточно масла за завтраком? Или не оказалось нитей нужного цвета для вышивания? А может, менестрель, услаждавший ваш слух, взял фальшивую ноту?
— Или мой король позволяет себе смеяться надо мной.
— Смеяться? — Теперь его взгляд из задумчиво-рассеянного стал острым, сосредоточенным на ней.
— Давайте откровенно: я вам не нравлюсь.
— Не нравитесь, — согласился он с легкостью, задевшей Алекто больше, чем она ожидала.
— За что?
— За то, что ведете себя недостойно имени своего рода: не выказываете должного почтения старшим, дерзите, сбегаете, и ваша мать…
— Вы ставите мне в упрек и мою мать?
Он замолчал, тяжело дыша, и Алекто почувствовала, как взаимная неприязнь буквально сгустилась в воздухе. Теперь, глядя на короля, она поражалась, как могла когда-то мечтать о нем. В стоявшем напротив юноше не осталось ничего от образа, заставлявшего ее сердце биться быстрее. Вообще-то перед ней сейчас был незнакомец, с которым не связывало ничего, кроме оммажа.
— Морхольты все такие?
— А Скальгерды?
Неизвестно куда завел бы их этот разговор, но тут раздался легкий стук когтей о плиты. Повернув голову, Алекто заметила рыже-серебристого зверька. Хруст что-то держал в пасти и теперь неуверенно смотрел то на нее, то на короля.
— Что это у тебя? Дай-ка сюда.
Он сделал было движение к ней, но остановился, словно сомневаясь, кому предназначается ноша.