Судя по всему, после смерти Уилкинса произошло два телепатических контакта:
Я почувствовал присутствие Уилкинса, как будто он находился в комнате рядом со мной, и смог спокойно надиктовать слово за словом все, что он мне сообщал. Таким образом, мне не приходилось беспокоиться о механике записи, и я смог посвятить все свое внимание впечатлениям его голоса, который, казалось, записывался моим внутренним слухом[209].
Давайте обратимся к некоторым из записей, сделанных Шерманом во время первой серии воздействий:
Привет, Шерман. Было нелегко с тобой связаться. Мне понадобилось время на это. Я обнаружил, что каждый разум представляет собой миниатюрную вселенную, коллекцию идей или совокупность понятий, вращающихся вокруг ядра, или центра, который представляет собой саму сущность. Сущность удерживает эти идеи на орбите, как сейчас это называют, и снаружи очень трудно пересечь это магнитное поле. Теперь я понимаю, какое огромное усилие тебе приходилось предпринимать, чтобы получать во время наших экспериментов то, что ты называл впечатлениями мыслей…
Я вижу, как ты улавливаешь мои мысли своим разумом, когда я посылаю их через магнитное поле твоего сознания. Интересно наблюдать, как они путешествуют по цепям твоего разума, пока не достигнут сознания, куда ты помещаешь эти импульсы, которые теперь уже являются чувствами, выраженными словами. Восхитительный процесс…
После того как ментальный контакт установлен, приходится удерживать его с помощью определенного рода фиксации, и могу себе представить, насколько сложнее улавливать, чем транслировать. Мне всего лишь нужно сконцентрировать все свои силы на тебе, а ты должен на какое-то время останавливать механизм своего собственного разума, чтобы позволить мне достичь области твоего сознания. Ты вынужден представлять меня таким, каким я был, а не тем, кем я сейчас являюсь. Но никому не дано увидеть истинную сущность. Она всегда окружена формой в каком-нибудь измерении и, похоже, остается вечной загадкой для самой себя и для всех, кто от нее далек…[210]
Теперь приведем отрывки, которые стали результатом второго сеанса передачи сообщений:
Я изучал цепи разума, которые способны открывать самые надежные каналы коммуникации и те, что легче всего проверить. Теперь я понимаю, почему не устанавливается больше контактов между двумя реальностями: миром живых и миром мертвых. На земле существует языковой барьер, а это значит, что тот, кто не владеет определенным языком, издает лишь серию невразумительных звуков.
Поскольку разум обыкновенного человека сфокусирован на его телесном существовании, а его внимание зафиксировано скорее на жизни внешней, нежели на внутренней, он автоматически отметает мысли и впечатления, которые может получить другим образом и идентифицировать как происходящие из разума умерших людей.
Тем, кто заинтересован и способен уловить мысли, требуется установка так называемых слуховых пунктов на внутренних уровнях разума, а также необходимы регулярные запланированные интервалы вроде тех, что мы выставляем для экспериментов, чтобы увидеть, получаем ли мы какие-то результаты. Принимающие субъекты в состоянии сна хороши с разных точек зрения, поскольку их мозг функционирует в режиме отдыха.
Но когда все цепи мозга заняты обычной деятельностью, сознательной и подсознательной, то сущности чрезвычайно сложно добраться до них. Это трудно объяснить. Может быть, будет полезным привести пример того, как разные органы тела выполняют разные функции в разное время, но никогда не одновременно. Природа закрывает одну функцию, чтобы позволить этому же самому органу выполнить другую, в зависимости от того, чего требует ситуация. В случае с половыми органами это особенно очевидно. Одна функция должна быть остановлена или отсрочена, чтобы другая могла воспользоваться теми же каналами с другой целью.
В то время как каждая ментальная цепь обычно действует, скажем, в закрытом режиме, для осуществления контакта с потоком мыслей другого разума, будь он телесным или бестелесным, ей приходится открыться. В этом состоит проблема и таится опасность, поскольку мысли несут с собой заряд и имеют тенденцию наводнять любое сознание, где они нашли приют.
Мы существуем в постоянно меняющемся поле того, что ты зовешь электромагнитными явлениями. И лучше у меня объяснить не получится, поскольку нет таких слов, которые были бы способны описать, чем оно является на самом деле[211].
Путешествие доктора Джорджа Ритчи
Именно случившееся с Джорджем Ритчи послужило мотивом, который подтолкнул Рэймонда Моуди к изучению необычных переживаний, представленных публике в середине 1970-х с выходом первой книги, описывающей состояние разума на пороге смерти, – «Жизнь после жизни». В ней Моуди сделал первые наброски того, что позже станет известно как околосмертный опыт. Это серия событий, пережитых теми, кто находился на краю гибели из-за аварии, тяжелой болезни или стихийного бедствия, угрожающего неминуемой смертью. Краткий пересказ произошедшего с Ритчи был включен Моуди в книгу. Автор утверждает, что это повествование можно отнести к одному из «четырех самых фантастических и лучше всего задокументированных среди всех историй, которые я анализировал»[212]. Позже Ритчи опубликовал свой необыкновенный рассказ в книге под названием «Вернуться из завтрашнего дня», где подробно описал, через что ему довелось пройти в 1940-х, когда он служил офицером в армии Соединенных Штатов. Важно отметить, что речь идет о непосредственном опыте человека, позже посвятившего себя медицинской практике, специализируясь на психиатрии. Ритчи рассказывает, что во время прохождения службы в армии США в 1943 году, в лагере Баркли, который находился в Техасе, его здоровье было подорвано тяжелой пневмонией. Она и стала причиной его околосмертного опыта. Сразу после того, как он потерял сознание при прохождении рентгена органов грудной клетки, его отвезли в отделение интенсивной терапии, где дежурный медик признал его мертвым. Спустя какое-то время (точный интервал автор не называет) он приходит в себя. Не увидев ни одной живой души вокруг, он встает, чтобы найти одежду, которая на нем была, когда его повели на рентген легких. Он спрыгивает на пол и тут же потрясенно замечает, что на кровати остается лежать чье-то распростертое тело. Сбитый с толку, он направляется прочь из комнаты в поисках других людей, которые объяснили бы ему, что за странности с ним происходят. Он быстро проходит через палаты, где спят его товарищи, и вдруг сталкивается с сержантом, который его чуть не сбивает с ног, поскольку даже не замечает его присутствия. Ритчи продолжает свой путь и подходит к железной двери, ведущей прочь из лагеря. Приведу здесь отрывок, где он рассказывает, как обнаружил себя за пределами лагеря, в котором располагался:
Почти не отдавая себе отчета, я оказался снаружи, двигаясь с огромной скоростью, перемещаясь быстрее, чем когда-либо в своей жизни. Я перестал чувствовать ночную прохладу. Посмотрел вниз и удивился, что не вижу под ногами земли. Вдали виднелись кроны деревьев и кустарников. Армейский лагерь Баркли едва можно было различить на расстоянии: я удалялся, летя с большой скоростью над холодной пустыней[213].
Несмотря на невероятность происходящего Ритчи понимал, что он переживает нечто очень странное, но абсолютно реальное:
Вскоре я обнаружил, что лечу над городом. Я разглядел огни и даже смену сигналов светофоров на перекрестках. Но это же совершенно невозможно! Разве человеческое существо способно в буквальном смысле летать, не находясь в самолете? С другой стороны, вот он я, перемещаюсь по воздуху.
Пейзаж вновь сменился на обширные леса и протяженные поля, покрытые недавно выпавшим снегом. То здесь, то там я замечал дороги с редкими машинами – приближалась ночь, и движение было слабым. В некоторых деревнях, над которыми я пролетал, почти во всех домах уже погасили свет…
Через какое-то время мне на глаза попалась очень широкая река. Я различил высокий мост и большой город вдалеке. Мне захотелось спуститься и найти кого-нибудь, чтобы узнать, где же я нахожусь. И тут же я заметил, что снижаюсь. Прямо подо мной оказался перекресток. На углу одной из улиц неоновыми буквами переливалась вывеска: «Бар “Голубая лента”». Она висела на одноэтажном здании с красной черепичной крышей. Еще одна надпись над дверью гласила: «Кафе». Мигающие лампочки вывески отбрасывали голубой свет на дорожное покрытие.
ebooksa